Моя императрица - Николай Павлович Иванников

Нет, он не испугался — слишком велика его мощь, чтобы бояться таких мелочей. Но он из тех, кто желает видеть всю картину целиком, прежде, чем нанести решающий удар.

Так кто же призвал тебя, Лафудр? Валить вину за это на Кривого Нго у меня уже язык не поворачивается. Да и уровень мага для общения с демонами высшего порядка тоже должен быть очень высок, так что вряд ли это мог быть простой подручный маркграфа. Тут явно было что-то другое, что-то более тонкое, мне пока неведомое…

Пока я таким образом размышлял, Катерина, которая сидела в экипаже рядом со мной и раскачивалась в такт повозке из стороны в сторону, успела задремать. Сначала она крепилась, пыталась держаться, но потом словно бы решила: «Какого черта⁈» и положила голову мне на плечо, обвив мою руку своими руками.

Не знаю почему, но это придало мне уверенности. Да плевать я хотел на всех демонов, вместе взятых и на каждого по отдельности! Если Лафудру хватит ума, чтобы оставить меня в покое и отправиться назад в Запределье заниматься своими демоническими делами — его счастье. А ежели не хватит, ежели он решит исполнить волю того, кто его призвал и нападет на меня… Что ж, значит мне придется разделаться еще с одним демоном!

Когда Гаврила остановил экипаж у дверей особняка Румянцевых, я с осторожностью тронул Катерину за плечо. Она моментально открыла глаза и сонно закрутила головой.

— А? Что? Мы уже приехали?

Я улыбнулся — уж больно забавный у нее был при этом вид. Детский совсем и такой беззащитный, что у меня даже сердце защемило от желания защитить ее от всех напастей этого мира. Заслонить, закрыть грудью, не дать врагам ни малейшего шанса…

Впрочем, я сразу взял себя в руки, понимая, насколько смешным буду выглядеть в ее глазах, если сейчас проявлю излишнее беспокойство. Мы находились в одном из самых достопочтенных мест Петербурга у набережной Невы, и куда не глянь — ни души. Если бы и был здесь кто, преисполненный разбойных мыслей, то не поздоровилось бы ему. На боку у Гаврилы висел длинный кинжал, которым он (со слов моего покойного батюшки) порезал немало людей, решивших вдруг, что Гаврилу можно обидеть. Да и пара пистолетов в придачу были заткнуты у него за пояс. В общем, шутки шутить этой ночью Гаврила явно не собирался.

Спрыгнув с экипажа, я подал руку Катерине, помогая ей сойти. Она уже пришла в себя, успела стряхнуть сонное оцепенение и выглядела теперь весьма бодро и даже решительно.

Подойдя к парадному входу, я взялся за толстый шнур сигнального колокольчика, но сразу дернуть за него не решился. Все-таки на дворе была глубокая ночь, и вполне возможно, что, когда графиня просила в своей записке навестить ей сразу же после моего возвращения из отпуска, она все ж таки имела в виду дневные часы, а никак не время далеко за полночь.

А потому, запоздало усомнившись в уместности своего визита, я отпустил шнур колокольчика и с сомнением убрал руку за спину. Виновато глянул на Катерину.

— Может быть следует отложить визит на более подходящее время? — предложил я неуверенно. — Все-таки графиня в интересном положении, ей может быть не очень сподручно принимать нас в столь поздний час…

Покачав головой, Катерина сама подергала за шнурок. Где-то в отдалении послышался звон колокольчика.

— В своем интересном положении она сама решилась приехать в твой дом, а не просто прислала слугу с запиской… Так что твоего визита она очень ждет, даже если случится он посреди ночи… Поверь мне, Алешка, я знаю, что говорю! Я видела ее лицо в тот момент…

Возразить на это мне было нечего, да и поздно уже было возражать, потому как за дверями послышались шаги. Щелкнул засов, но вопреки ожиданию, двери не распахнулись, а лишь приоткрылось посреди них едва заметное окошко. Я увидел освещенное пламенем свечей лицо того самого чопорного дворецкого, который встречал меня во время моего первого визита в этот дом.

Впрочем, сейчас от его чопорности не осталось и следа. По лицо его видно было, что он полон решимости в любой момент пальнуть в ночных гостей прямо через это самое окошко. Наверняка, как и у моего Гаврилы, у него на это случай была припасена пара пистолетов.

— Кто такие⁈ — неприветливо бросил он. — Чего надобно⁈

Я подвинулся немного левее, нарочно встав так, чтобы меня можно было легко рассмотреть через окошко в двери.

— Камер-юнкер Сумароков с визитом, не терпящим отлагательств, — назвался я. — Со мной спутница, Катерина Романова. Вера Павловна давеча изволила посетить мой дом, но не застав меня, оставила записку, в которой просила навестить ее сразу же по возвращении из поездки. Вот сия записка…

Я уже совсем было собрался достать из кармана записку, чтобы вручить ее дворецкому, но тот уже захлопнул окошко и теперь громыхал дверными засовами. Дверь распахнулась, на крыльце забегали кривые пятна света от восьми свечей сразу, воткнутых в огромный подсвечник, что держал в руке дворецкий.

Мы прошли, дворецкий сразу проводил нас к тому самому камину, у которого мы с графиней беседовали в прошлый раз. Мы с Катериной сели в кресла. Дворецкий зажег свечи на камине, нам не пришлось сидеть здесь в потемках, и удалился.

Когда шум его шагов стих вдалеке, Катерина заметила вполголоса:

— Мрачненько… И страшновато… Не люблю оставаться в больших помещениях ночью. Никогда не знаешь, чего от них можно ждать.

Я пожал плечами.

— Ранее я бывал здесь днем, и ничего страшного не приметил. Это хороший дом. Граф Румянцев знал в этом толк.

Катерина вздохнула.

— Надеюсь, на нас здесь не нападет никакое чудовище. Слышь, Алешка… Кто был тот страшный зверь, что вломился к нам через окно? Что ему было нужно?

Я немного помолчал, подбирая слова, какими можно было объяснить Катерине все случившееся. Похоже, того объяснения, которое я дал ранее, ей было недостаточно, а далее молчать о произошедшем она не находила в себе сил.

— Это был демон, Като. Тварь, которую кто-то призвал из Запределья, чтобы убить меня… — Тут я нашел в себе силу усмехнуться. — Но как видишь, это не так-то просто сделать! Я никому не позволю причинить вред