Моя императрица - Николай Павлович Иванников

Впрочем, я тут же понял, что несколько поторопился со своими суждениями.

— Вам лучше выслушать меня до конца, Алексей Федорович, — ледяным тоном проговорила Вера Павловна. — Я уже почти дошла до сути… Так вот, в ходе нашей беседы Яков Фомич как бы между прочим поведал о том, что недавно проводил профилактический осмотр императрицы Марии Николаевны. И на нем выяснилось, что у нее уже третий месяц отсутствуют регулы…

В первый момент я не придал особого значения этому известию. Подумаешь — с очередной барышней какая-то мелкая хворь приключилась! Яков Фомич Монсей не зря свой хлеб ест, он излечит болезненную царицу в два счета своими порошками да припарками. «Регулы»… Надо же какое странное название у болезни. И каких только слов эти медики не придумают!

Но потом я перевел взгляд на Катерину и понял, что на самом деле графиня сказала сейчас нечто очень важное, но я по скудоумию своему бытовому этого сразу осмыслить не смог.

— Третий месяц? — быстро спросила Катерина. — И она за этот срок не заподозрила ничего неладного?

— Бывает! — всплеснула руками графиня. — Я, милочка моя, и сама в свое время не сразу поняла, что со мной что-то не то происходит. Это же надо специально записывать, дни помечать! А если забегаешься в делах, то потом и припомнить не можешь было что или же нет.

— А Яков Фомич ваш куда смотрел? — в тоне Катерины слышались жесткие, почти стальные нотки. — Он же лейб-медик, это его первейшая обязанность! Особенно если учесть, что император уже давно и безуспешно ждал подобного известия…

Я слушал этот разговор и никак не мог взять в толк, о чем здесь идет речь. Императрица чем-то серьезно больна? Это печально, конечно, но беспокоиться этим должен именно господин Монсей, а никак не сыщик «сыскного приказа». А ежели до графини дошли слухи о лекарских способностях Катерины, и она решила ими воспользоваться, то почему сама ей обо все не рассказала при своем визите в мой дом? Для чего оставила записку для меня? Это что — причуды женщины на сносях?

— Прошу меня простить, дамы, — несмело сказал я, — но я не очень уловил суть происходящего… Императрица чем-то больна? Надеюсь, это не смертельно?

Две женщины — графиня и Катерина — одновременно уставились на меня странными взглядами. Так обычно смотрят на детей или же недалеких людишек, чьи умственные способности оказались значительно ниже ожидаемых.

— Сумароков, ты дурак? — спросила Катерина напрямую. — Ты говорил, у тебя три сестры, и ты до сих пор не знаешь, что такое «регулы»?

И вот тут меня словно молния поразила.

Императрица ждала ребенка! Она пребывала в таком же «интересном положении», что и графиня Румянцева, и в скором времени должна была подарить государству Российскому нового императора!

В нашей семье никогда не использовалось слово «регулы». Чудилось в нем что-то грубое, неприятное, какое-то немецкое. Я слышал, что сестрицы мои свои ежемесячные женские дела называли меж собой «красными днями», и какое-то время мне представлялось это чем-то вроде загадочного чисто девичьего праздника, когда сестры собираются по ночам все вместе, наряжаются в красные платья и водят хороводы вокруг костра.

Потом, конечно, я каким-то образом узнал, что это такое на самом деле. И мне стало очень жалко своих сестер. Ведь все это жутко неудобно, неопрятно и даже страшно. Так мне, во всяком случае, казалось.

— Так вот оно в чем дело… — понимающим тоном протянул я. — Теперь я понимаю…

— Да ты гений! — не замедлила вставить свое слово Катерина.

— И что же еще сказал уважаемый Монсей по этому поводу?

Графиня помотала головой.

— Он особо не заострил на этом внимания, — пояснила она. — Мне кажется, Яков Фомич и не собрался рассказывать об этом, и просто случайно проговорился, увлекшись беседой. А потому поспешил перевести разговор на другую тему. И я его понимаю, ведь он раскрыл не только государственную, но и врачебную тайну, и должно быть почувствовал себя не очень удобно.

— Но то, что императрица находится в положении — сие бесспорно? — настойчиво уточнил я.

— Да, это не вызывает сомнений. Но приставать к лейб-медику с вопросами в тот момент я не сочла возможным, но и не было у меня такого интересу. Я лишь мысленно поздравила государыню с тем, что она может, наконец, исполнить свое предназначение и подарит престолу долгожданного наследника. Да и вовсе забыла об этом, потому как у меня достаточно и своих собственных дел.

— Однако же на следующий день вы решили приехать ко мне, чтобы сообщить эту новость, — заметил я. — Почему же, ваше сиятельство?

— Один из моих слуг принес страшную весть об убийстве императора, — ответила графиня. — И я подумала: если кто-то решился убить императора, то не захочет ли он убить и его наследника?

Глава 5

О важности магии для отдельно взятого тирана

Собственно, последние слова графини Румянцевой не стали для меня такой уж неожиданностью. Прежде, чем она закончила говорить, у меня и у самого мелькнула мысль, что ежели новость об «интересном положении» овдовевшей императрицы станет достоянием общественности, то еще не родившийся наследник может оказаться в опасности. А вместе с ним и сама государыня.

Да, сложно представить, что кто-то, решивший убить будущего наследника, сможет оставить в живых его мать, в чьей утробе он находится. Конечно, я слышал, существуют специальные порошки, с помощью которых можно вытравить плод, и к таким мерам порой прибегают те девицы, беременность которых оказалась нежелательной, а может быть даже и позорной.

Но к чему все эти тонкости для убийцы императора? Нет, вряд ли он станет церемониться! Удавка на шею, кинжал в сердце или же просто пуля в грудь — вот что он выберет наверняка. По крайней мере, с самим императором, Михаилом нашим Алексеевичем, светлейший князь Черкасский особо не церемонился.

Не правда ли, ваша светлость?

Я уверен, что мысль избавиться от законного государя возникла в голове у светлейшего уже давно. Может быть сразу после восхождения того на престол. Светлейший чуял слабость и управляемость нового императора и убедил себя в том, что такой человек не должен стоять у штурвала государства.

Интересно, кого он прочил в новые государи? Неужели самого себя?

А что? Род