Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

небрежно расселись на травке залитого солнцем поля для игры в лакросс. Шлемы в руках, рядом лежат их клюшки, тренер негромким голосом выдает им свое предостережение. А может быть, это происходило в квартире кого-то из тренеров: мужские тела на диванах и креслах, небрежное поверхностное общение, прерванное неожиданно серьезным моментом. И от этих мальчиков предупреждение относительно меня расходится по всему кампусу. Я представила себе все эти шуточки, инсинуации, бахвальство. Ими заражены все и вся, так что я больше не смогу войти куда-нибудь, не подумав, что кто-то здесь относится ко мне с гадливостью или опаской.

«А тебе действительно безразлично?» – недоверчиво спросила я Алекса.

Он поднял голову. Он был зол, и я подумала, что слишком напрягаю его. Разумеется, ему небезразлично. Моя репутация заставляла его испытывать стыд и неловкость. Просто он старался игнорировать это, а я вынудила его окунуться во всю эту мерзость, и сейчас он готов отвернуться от меня.

«Чтобы больше такого не было. Никогда», – сказал он.

Я уже всхлипывала. Мне придется уйти из этой школы, если Алекс порвет со мной. Это будет слишком тяжелой утратой.

«Не было чего?» – боязливо спросила я.

«Впредь не смей даже подумать, что я такой же, как эти парни. Как эти уроды».

Я дала слово.

К началу хоккейного сезона, когда вся школа уже знала, что мы пара, случилось нечто странное. Впервые в жизни Алекс оказался на скамейке запасных. Тренеры не выпускали его на площадку. Без каких-либо видимых причин. Алекс поговорил с Биллом Мэттьюзом. Тот придрался к его катанию, остановкам, разворотам, работе с клюшкой и броскам. Или не придрался, а просто обозначил проблемы, а Алекс слишком болезненно отреагировал на это. Мистер Олт взял отпуск и отправился в Нью-Гэмпшир решать вопрос. Алекс не вылезал из тренажерного зала, пропускал формальные ужины и получал за это взыскания. Мистер Олт был нахмурен и сердит. Это же абсурд. Как Алекс может показать, на что способен, если ему вообще не дают играть? На его место поставили какого-то младшеклассника. Мэттьюз не смог ничего толком объяснить, и возник разговор о смене школы. Шутливые тычки, которыми Алекс обычно обменивался со своими товарищами по команде при встречах, на глазах утратили былую энергичность. Меня было прозвали «хоккейной Йоко» (намек на Йоко Оно, вторую жену Джона Леннона, которая якобы развалила «The Beatles». – Прим. пер.), но кличка не прижилась – хоккеисты понимали, что на льду Алекс по-прежнему бесподобен. Им было неудобно, и они старались поддерживать его, как могли.

После Дня благодарения я побывала в гостях у мисс Ройс. Она пригласила к себе домой всех девочек из хоккейной сборной. Я сказала ей, что в этом сезоне играть не буду, и она разозлилась.

«Ты ставишь меня в безвыходное положение, – сказала она. Это было нелепо – все знали, что хоккеистка из меня никакая. – Ты меня огорчаешь. Ты делаешь большую ошибку. И чем же ты намерена заниматься?»

Даже мои подруги не скрывали своего удивления.

Держаться подальше от катка. Работать над моим ННИ. Понемногу толстеть. Выгуливать Клюковку по снегу. Придумывать, как помочь Алексу.

Но все пошло по ниспадающей. Лишившись хоккея, Алекс потерял интерес к учебе. Он начинал писать реферат и никак не мог закончить его. Учителя ставили ему высший балл за первые восемь страниц, но в итоге им приходилось ставить незачет. Я часами выискивала ему книги в библиотеке. Когда он горестно сказал мне, что толку от этого мало, я стала прибираться в его комнате. Такая материнская опека была, конечно, ни к чему, но мы оба не понимали, что за чертовщина происходит и чем это может обернуться.

Алекс разваливался на глазах. Я не понимала, значит ли это, что спасется только один из нас, будто мы были в слишком маленькой для двоих спасательной шлюпке? Или виной этому я, как какая-то ядовитая змея? Или это что-то еще, никак не связанное со мной? Может быть, какой-то латентный биологический фактор, не менее мощный, чем его интеллект, губит его академические таланты?

Вот Алекс жмет руку моему деду: Большой Джим и Джинни приехали в Конкорд на мой выпускной акт. Вот Алекс шутливо борется с моим младшим братом. Вот Алекс, чья спортивная карьера застопорилась, бурно радуется моей победе в теннисном турнире. Вот он и моя мама смеются над предвыборной политической борьбой и церковными деятелями. Вот мой папа расспрашивает его об университетской учебе мистера Олта – может быть, у них есть общие знакомые?

Не представляю, как Алекс выдержал все это. Каким непостижимым образом ему удалось избавить меня от ощущения позора. Стать достаточно мощным подспорьем, чтобы вернуть меня к жизни.

Я окончила школу Св. Павла, а Алекс – нет. Он пошел своим путем, и где он сейчас, я не знаю. Но я прекрасно помню, как прибежала как угорелая к мрачным дверям Фостер-хауза с письмом, известившим меня о зачислении в Принстон. Алекс должен был узнать об этом первым. Он крепко обнял меня. Его глаза сияли. На Рождество он подарил мне серебряное колечко, как мне и хотелось.

11. Бывшая ученица школы Св. Павла, выпуск 1992 года

В следующие двадцать четыре года я не обращала никакого внимания на школу Св. Павла, если не считать нескольких трагических случаев, потрясших наше сообщество. Летом перед моим четвертым курсом колледжа в доме своих родителей застрелилась Сара Дивенс – суперзвезда спорта, утешавшая меня на хоккейной тренировке зимой 1991 года. Она была звездной выпускницей Дартмутского колледжа и продолжала показывать блестящие результаты в спорте. Узнав об этом, я вышла на очень долгую вечернюю пробежку по полям и лугам штата Нью-Йорк, где находилась на литературном семинаре. Мне казалось, что на последнем издыхании я смогу встретить дух Сары и понять, почему она сделала это.

Позднее тем же летом я получила письмо от ее ближайших подруг по школе Св. Павла. Они предлагали сделать пожертвование на постройку новой женской хоккейной раздевалки имени Сары. Я вспомнила каток, вспомнила ту конькобежную тренировку под руководством мисс Ройс. Момент запечатлелся в моей памяти так же ясно, как весь тот день – мы только вышли из стылого трейлера, в котором переодевались, и тут ко мне подбегает Сара, чтобы обнять. Мне не хотелось ни возвращать ее в ту раздевалку, ни возвращаться туда самой. Я довольно заносчиво ответила ее подругам, что предпочту пожертвовать деньги на что-то более человечное – например, на именную стипендию или фонду поддержки школьных психологов. Мне хотелось почтить память Сары, но