Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

в Лондоне с его помолвочным кольцом на пальце, сам он летал в Израиль, чтобы получить благословение на их брак у своего отца, который лежит при смерти. Аккурат в этот момент наши сотовые телефоны пискнули. Мы обе получили идентичные эсэмэски от лживого мужчины, сообщавшие о том, как он скучает по каждой из нас. Сам он все еще был в Ираке – освещал ход войны, поводом к которой тоже была ложь. По его возвращении мы с этой женщиной устроили ему очную ставку. Еще через полтора месяца он уже был помолвлен с третьей дамой, о которой мы слыхом ни слыхивали.

Как же умело я отказывала себе в правде, дружбе, будущем. Над всем довлела моя готовность стыдиться. Я была такой, какой меня изобразила школа Св. Павла.

Я продала кольцо, подаренное мне лживым мужчиной, и потратила вырученные деньги на аренду квартиры в цокольном этаже, в которой с незапамятных времен сохранился даже ящик для угля. Встреча с людьми, которые помогли мне начать жить, близилась, но тогда я этого не знала. Мы с собакой шли через весь Лондон к нашему новому жилищу. На мне был рюкзак с самым ценным, что у меня было. Как будто мне было пятнадцать. Как будто я шла в учебный корпус, на каток, домой от Рика с Тэзом.

Поступив со мной так, как они поступили, эти мальчики отрицали, что на этой постели трое. Я не была человеком. Со временем воздействие этого надругательства лишь усиливалось. Мое тщательное различение вреда и ответственности – выдуманная мной разница между «что они сделали» и «изнасилованием», между ужасами, которые можно оставить в прошлом, и поистине отвратительными вещами, которые кажутся невыносимыми, – многие годы позволяло мне мысленно возвращаться к этому третьему человеку в комнате. Я могла притворяться, что разрешение не снимать джинсы во время пропихивания двух членов в глотку было чем-то вроде признания моей агентности, означало, что они хотя бы видят и слышат распростертую под их телами девочку. Я старалась – и все еще стараюсь – вернуть этим мальчикам человеческий облик с целью вернуть себе мой: они были симптомами больного общества, орудиями патриархата, они были одурачены порнографией.

Но ведь затем ровно то же самое сделала школа. Мне было отказано в принадлежности к роду человеческому, мой образ переписали, а все мои тайны слили однокашникам, чтобы склонить их отвернуться от меня. Учителя, ректоры, юристы и священнослужители школы Св. Павла лгали, чтобы сохранить наследие минувших времен. Им понадобились десятилетия, чтобы научиться не питать ненависти к девочке, которую они унизили, и сказать ей слова, которые она заслужила.

Я не могла – не могу – совладать именно с бесчеловечностью этой школы. Потому что столкнулась с учреждением, которое поглощает человеческие создания и выставляет гладкую стену из риторики, апломба и ледяного бесстрастия там, где должно быть мыслям и чувствам. Так же устроен и этот мир.

Я встречалась с этим повсюду.

12. Расследование, 2016

К сорока годам я обрела тихую гавань в браке со славным мужчиной, которого не слишком волновали традиционные ценности состоятельных белых американцев. Его прекрасно устраивала бесплатная средняя школа в миле от его дома в Лос-Анджелесе. Его родители-иммигранты никак не могли понять, что может заставить семью отправить ребенка учиться за тридевять земель: «Что она такого натворила?» Мы с мужем посмеялись и оставили эту тему. В моей семье никогда не говорили о том, что произошло в школе Св. Павла, а наши новые друзья и соседи ничего не знали. Рассказывать об этом спокойно невозможно, в нашем прошлом нет ничего, очевидно требующего объяснений, и любое подобное признание в контексте цивилизованных отношений неминуемо оставило бы грязный след в виде стыда или боязливости. Мы с мужем отправили это событие в глубокий колодец, за которым заботливо ухаживаем. Там же обитают воспоминания о нашем знакомстве, о появлении на свет наших сыновей, о безвременно ушедших близких и о работе мужа спасателем на руинах Всемирного торгового центра (имеется в виду террористический акт 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. – Прим. пер.). Он никогда не расскажет мне о том, что там увидел. Для нас смысл этих историй не в том, чтобы рассказывать их, но в том, чтобы хранить их в памяти, разговаривая обо всем остальном.

Я наконец-то убежала от школы Св. Павла. Меня потеряли даже в отделе связей с выпускниками – я больше не получала ни просьб о деньгах, ни журналов. Мой старший сын уже готовился осваивать интернет, и я с удовлетворением понимала, что когда он додумается погуглить имя собственной матери, эта история, скорее всего, не всплывет.

А потом в августе 2016 года мне позвонила моя старая подруга Андреа.

«Боже мой, ты не поверишь. Школа Св. Павла. Эти твари».

Хотя в новостях то и дело сообщали о скандалах в связи с сексуальными посягательствами, я сознательно игнорировала заголовки, в которых фигурировал Нью-Гэмпшир. Это давалось мне легко. Я же решила – больше никогда. Никогда в жизни.

«Конечно, поверю, правда, я не знаю, о чем речь», – сказала я подруге.

Андреа рассказала, что в ходе рассмотрения гражданского иска от родителей жертвы изнасилования школа заявила окружному федеральному суду в Конкорде ходатайство об обязательном раскрытии имени девочки. По общему правилу, из судебных документов вымарывают имена несовершеннолетних жертв преступлений на сексуальной почве. Насильник уже осужден по нескольким эпизодам. Деньги на оплату его адвокатов собирали несколько влиятельных выпускников. А теперь школа сочла несправедливым, что все будут знать название образовательного учреждения, которое неспособно защитить своих учеников, за которых отвечает юридически и этически, а имя изнасилованной в его стенах девочки останется неизвестным. Таким образом, эта епископальная школа с эндаумент-фондом, существенно превышавшим на тот момент полмиллиарда долларов, собиралась вынудить подростка оправдываться перед всем миром. Они хотели запугать ее, видимо, с целью заставить замолчать.

Это был настолько отвратительный юридический ход, что Андреа, будучи юристкой, сначала не поверила, что это правда. И чтобы убедиться в этом, нашла это ходатайство на сайте суда.

«Это просто низость», – сказала она.

Не слишком ли сильно сказано? Действительно, довольно-таки общо. Но дело не в этом.

Эта девочка, Чесси Праут, переиграла школу Св. Павла. Она рассказала всю правду, спокойно и уверенно выступив по телевидению.

Разумеется, все это было мне знакомо. То, с какой расчетливой жестокостью администрация школы задумала кровожадную трансформацию личного страдания в публичный позор, заставило меня действовать. Я отправила сообщение адвокату семьи Праут. Когда он позвонил, я попросила его передать Чесси,