Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Генерал подумал, что молодой придворный ошибся и повёл его не туда, но тот шёл уверенно и привёл его к главному столу. К тому столу, за которым сидел сам курфюрст. К самому богатому и стоявшему на небольшом возвышении столу, в центре которого возвышались высокие кресла для Его и Её Высочеств.

— Прошу вас, вот ваше место, — указал ему на стул помощник мажордома.

— Вы уверены, что это моё место? — не верилось генералу.

Всё дело было в том, что это был всего четвёртый стул от правой руки герцога. Это было необыкновенно почётное место. Теперь все собравшиеся на обеде видели, что он входит в десятку самых близких людей хозяина земли Ребенрее. Между ним и правой рукой герцога были только наследник герба, старший сын герцога, тот самый, что неожиданно воспылал страстью к Брунхильде, потом престарелый граф Гейдельберг, дядя герцога, потом сам барон фон Реддернауф, человек, посвящённый во все тайны курфюрста; и следующим сидел он, простой генерал, которого несколько дней назад пытались осудить за поражение, в котором не было его вины. Всё это было неспроста. Его сюзерен не зря посадил его на столь почётное место, он хотел показать Волкову его значимость, но генерала этот почёт скорее насторожил. Он просто думал, что сидит здесь временно, пока герцог не разрешит вопрос с Фёренбургом. Справа от него стала устраиваться, втягивая свои юбки между столом и стулом, его «сестрица». Она-то размещалась тут по праву, и не потому, что была любовницей курфюрста, а потому, что её сын носил известный на всю землю Ребенрее титул и ту же фамилию, что и сам герцог. И уж только после неё сидел маршал цу Коппенхаузен. Да, всё это было вовсе неспроста. Но тут стали разносить первые кушанья, несли птичьи паштеты, варёные яйца, хлеба и мягкие сыры в чашках, а ко всему этому подавали крепкие белые вина-аперитивы: хересы, мадеры, токаи[2]. И всё его беспокойство постепенно отступило. И вправду: перед ним на столе стояли блюда с отличной едой, дорогие вина, справа от него сидела одна из красивейших женщин княжества, слева от него один из умнейших и влиятельнейших людей этой земли, который, кстати, считал Волкова своим товарищем. Чего же ему было волноваться сегодня?

Он наслаждался вином, ждал очередной перемены блюд, пытаясь угадать, какое блюдо подадут следующим.

Единственное, что сейчас не доставляло ему радости, так это настроение графини. Брунхильда была великолепна, она сияла и улыбалась, но барон знал её давно и видел, что весь её блеск — это лишь вид. На самом деле красавица была уязвлена своей отставкой и расстроена ею. И всё её сияние было внешнее.

Обед был долог и роскошен и длился до тех пор, пока за окнами не начало темнеть, и лишь тогда стали подавать сахарённые ягоды и воду. Обед был закончен, а в соседней большой зале уже играла весёлая, не обеденная музыка. Герцог встал, а за ним поднялись и все гости. И тут, к удивлению генерала, да и многих других господ, Его Высочество, оставив супругу на попечение её фрейлин, подошёл к нему и, взяв под руку, не спеша повёл ко входу в танцевальную залу. Вот теперь-то ни у кого при дворе не осталось сомнений в том, что место за столом курфюрста барон фон Рабенбург получил отнюдь не случайно. И даже отстранение его сестры от двора не повлияет на позиции генерала.

— Дорогой барон, как продвигается ваше дело? — спрашивал у него герцог. — Когда ваш отряд будет готов?

— Мой отряд? — Волков почувствовал благодарность к своим офицерам, которые так быстро собрали отряд и обоз и уже увели их на север. — Так мой отряд, Ваше Высочество, нынче утром уже вышел в Фёренбург.

Генералу было приятно видеть удивление на вытянутом лице курфюрста.

— Вот как? Ваши люди уже вышли?

— Да, монсеньор, но до Фёренбурга пешим да с обозом идти семь дней, а в карете я доберусь туда за четыре.

— Как быстро вы всё устроили. Прекрасно, прекрасно… Мне говорили про вас, что многих своих побед вы достигли благодаря сноровке и расторопности. Вижу, что и тут вы себе не изменяете.

«Вот как, значит, и вы, монсеньор, наслышаны про мои победы? Интересовались ими?».

Отвечать же он ничего не стал, а лишь поклонился своему сеньору в ответ на похвалы.

— Дорогой барон, — продолжил герцог, кладя руку на плечо генерала. — Этот город очень важен для меня, последнее время он стал моей тревогой, я часто волнуюсь о нём, и я очень надеюсь, что вы и маршал к лету вернете мне спокойствие.

— Я заверяю вас, монсеньор, — отвечал Волков, — что сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы о том месте более не волновались.

— Именно такого ответа я и ждал от вас, — говорил курфюрст, всё ещё не убирая руку с плеча своего вассала, — ваши солдаты, если мне не изменяет память, считают вас Дланью Господа. Кажется, я начинаю верить, что так оно и есть.

Тут Волков понял, что иного окончания дела, чем полный успех, курфюрст не примет. И все эти речи он говорит именно для того, чтобы сие подчеркнуть. И что же оставалось ответить генералу, что он мог сказать своему сюзерену? Только одно, и он повторил то, что уже говорил:

— Я приложу все силы, чтобы вас тот город более не тревожил, Ваше Высочество.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 42

⠀⠀

Уже после того начались танцы, и молодёжь построилась для весёлой, высокой аллеманды, танца, что недавно вернулся, уже переработанный на западный манер, обратно в германские княжества из земель короля. Конечно, сам герцог задавал тон; поначалу он стал в позицию с герцогиней, но в танце должен был происходить обмен парами, так что вскоре курфюрст, несомненно, станцевал бы и с Софией фон Аленберг, и с графиней фон Мален. Обе фаворитки тоже были приглашены молодыми господами на танец. Потанцевать с записными красавицами желающих было предостаточно. И танец начался. Все другие, люди уже в летах, или не знающие нового танца любовались зрелищем. Волков даже увидал среди зрителей своего оруженосца. Хенрик не отводил жадного взгляда от танцующих, кажется, и сам пританцовывал в такт — судя по всему, молодой человек запоминал движения. Волков же усмехался; он ещё припомнит ему это глупое поведение. Танцы! Разве человеку воинского ремесла танцы надобны?

«Болван, он любит танцы, что ли? Поэтому просился на бал?». Волков собрался даже посмеяться