Плохой парень - Юлианна Орлова

Паниковать поздно. Стучу пару раз, когда слышу угрюмое:

—Войдите!

И вхожу. Летящей походкой и с улыбкой на лице, которую из себя пришлось выдавить. Сырников при виде меня вальяжно откидывается в рабочем кресле и с прищуром смотрит на меня.

—Какие люди и без охраны…или все же с ней? — подмигивает и ждет, пока я зайду.

—Знаете, это как в цитате “твой дом — твоя крепость, но зачем тебе крепость? Кто на тебя нападает?”. Так и тут. Мне есть чего бояться? — наводяще спрашиваю, ожидая услышать что-то дерзкое и грубое в стиле Сырникова. Но вместо этого получаю пренебрежительный смешок.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Стуча каблуками, иду к стулу и не дожидаясь приглашения, осторожно сажусь, поправляя юбку. Сырников не моргая рассматривает меня и молчит, только скалится зверем.

Наверняка подозревает в чем-то или теряется в догадках, что же я могла задумать.

—Я пришла обсудить нашу маленькую проблему и пути ее разрешения. Понимаете, я подписала на контракт на год, так что условно не могу уволиться. По собственному желанию уж точно.

Мне кажется, что стук моего сердца заглушает и мой собственный голос.

Сырников облизывает нижнюю губу и неоднозначно хмыкает.

—К тому же, я не уверена, что у вас есть то самое видео, чтобы вот так бежать с моста в обрыв. Понимаете, я очень хочу остаться на этом месте, это мое призвание. И, наверное, несправедливо вот так обходиться с человеком, который на своем месте. У меня есть встречное предложение: перевестись мне на полставки, а вашу жену оформить на вторую половину ставки. Конечно, по зарплате может быть не так приятно, но это компромисс, на который я готова. В противном случае, я бы хотела увидеть компрометирующее меня видео, чтобы обдумать свой дальнейший шаг. В варианте с половиной ставки я решу все сама, ссылаясь на свое самочувствие.

Сырников прекращает улыбаться, только желваками играет.

—Скажи честно, ты тупая? Или прикидываешься в попытках надавить на жалость? Да меня вообще не ебет, что ты там подписала. Как подписала, так и отпишешься. Где надо, заплатишь неустойку. Но ты свалишь отсюда нахуй, иначе твои пошляцкие видео с Шолоховым не увидит разве что слепой, но даже он будет понимать, кто ты и что ты. Я четко дал тебе понять, что делать, а ты строишь из себя тупую суку. Значит, полетят головы не только твои, но и твоего обосранного папеньки, которому давно пора на покой вместе с его дочуркой-шлюхой, которую поебывает его любимый тупенький курсантишко, ну и начальника ебучего с собой захватите, — выплевывает мне в лицо мерзости, от которых мутит. Говори, говори, говори…

Он открывает рот, чтобы сказать еще что-то, но дверь с такой силой отлетает к стенке, что я подскакиваю на месте, в шоке оборачиваясь. Но уже поздно, следом влетает Юра и с ноги ударяет Сырникова по грудине, после чего наносит удары по лицу до кровавой жижи.

Это происходит за доли секунд, в которые я не успеваю среагировать, а когда делаю это и подбегаю сзади с криками, все бесполезно. И я просто запрыгиваю на Юру со спины, хватаясь за шею двумя руками.

—Ты, мразь, кого шлюхой назвал? Ты понимаешь вообще, что я тебя сейчас угандошу тут? Сяду, но угандошу.

—ЮРА! Прекрати! Ты его убьешь, Юра! — пытаюсь оттянуть, а затем истошно кричу, сама не понимая еще, что этим делаю только хуже всем нам.

Когда в кабинет вваливается Стражев, который и оттягивает Шолохова от Сырникова, что катается по полу и стонет от боли, мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

—Стоп! Брейк! СТОП, ШОЛОХОВ, — хватает за шкирку Юру, но тот на пределе и на автомате отбивается и от него, готовый продолжать. Глаза налиты кровью, мышцы вибрируют, руки скорее молоты, которые разнесут все на своем пути.

Меня трясет, и я опускаюсь на пол, усаживаюсь прямо на кафель и дрожу. В ужасе рассматриваю залитое кровью лицо Сырникова. Он в сознании.

—Ты попал. Ты попал, Шолохов, — улыбается окровавленным ртом, на что Стражев, удерживая Юру, рычит ему.

—Ты чокнулся распалять дальше ситуацию? Мне его отпустить, или как?!

—Отпустите и его кончу к ебеням!

—Шолохов! Мать твою, на меня смотри, — хватает его пятерней за шею и разворачивает к себе.

Я медленно встаю, понимая, что тошнота вдруг усиливается. Запах и вид крови играет со мной злую шутку. Я пытаюсь сказать хоть слово, но не могу. Язык заплетается.

—Твоя женщина нуждается в тебе, вот возьми и выведи ее отсюда.

Слышу это через какофонию звуков, ударов пульса. Откуда? Откуда он знает вообще? Мужчины плывут перед глазами, а когда Юра грубо берет меня за руку и тянет их себе к лицу, моя тошнота достигает пика…и я прямо сейчас готова вывернуть наизнанку внутренности.

Трясет. Сильнее.

—Валя, на меня смотри, — за лицо перехватывает и слегка постукивает по щекам.

А я понимаю, что еще чуть-чуть и вырублюсь.

—Смотрю. Да, — но я вижу только чистый гнев напротив. Меня не испугала его реакция. меня испугали последствия.

—Ты как?

—Я не знаю.

Холодный пот выступает на коже. Мы выходим из кабинета, следом Стражев вытаскивает Сырникова.

Пара заканчивается, и курсанты выходят из аудиторий. Теперь свидетелей стало больше.

—Я так понимаю, что идем к Рахманинову. Или сразу к главному?

—Стражев, а ты чего такой дерзкий? Мы сейчас идем к главному, где я вызову полицию и скорую, чтобы меня из этого блядюшника забрали, — рычит он, вырываясь из захвата Стражева.

Ужас словно обливает меня ледяной водой, и я цепляюсь мертвой хваткой в Юру. Нельзя чтобы он при свидетелях продолжил все…нельзя. Хотя только дурак не поймет, что раз кулаки у Шолохова в крови, как и лицо Сырникова, то очевидно лишь потому, что он ему вмазал.

Нет, он его чуть не убил. Просто осознание режет без ножа. Я понимаю последствия, и для Юры, и для себя, и вообще. Даже мой скудный план теперь кажется бессмысленным. Все равно, что попытаться приложить к перелому подорожник.

—Не слушай его, пожалуйста, — молю Юру, обнимая так крепко, что руки сводит.

А Юра же истуканом стоит, пока Сырников накидывает дерьма на вентилятор, очевидно, добиваясь только одного.

—Что? Видал? Не скрываются даже! Ты посмотри на эту …фу, позор академии! И прикрывают же ее ко всему прочему! Потому что некоторым можно все! И по блату прибиться работать, и курсантов соблазнять! — вопит он, пока Стражев