Думские речи. Войны темных сил - Николай Евгеньевич Марков

“Кроме всеобщего, непосредственного, тайного голосования и равноправия женщин, они требуют также немедленного решения сложного аграрного и рабочего вопросов; и тут опять, сравнивая Россию с другими государствами, самыми цивилизованными, мы видим, что, несмотря на много лет усиленного труда, вопросы эти и там еще не решены – дикие и бессмысленные программы не предвещают успеха”.

Эти мнения “Таймс” не только разделяются большинством англичан, но вызывают еще более пессимистические взгляды на судьбу бедной нашей родины. Особенно сильно в этом смысле пишет “Насионал Ревю” за май:

“Ближайшее будущее России скрыто от нас густою завесою. С 30 (17) октября, события с различными колебаниями привели к совершенно новой эре. Трудно предсказать будущий ход событий, так как многие явления в народной жизни сложились в высшей степени уродливо”.

“Как будто какое-то злое наваждение изменило временно характер всей (!) нации. Ее теперешние взгляды непоследовательны, поступки бессмысленны, ее цели и стремления изменчивы…”

“Никто не знает, что сулит завтрашний день; лишь немногие относятся здраво к событиям дня. Это какой-то маскарад, устроенный рыцарскими баронами, беспринципными негодяями, безжалостными метальщиками бомб, тщеславными ораторами и подростками, за спиной которых находятся сто миллионов крестьян. От последних вдруг ждут, чтобы они поступили, как высокоразвитые люди. Но как предсказать, что может сделать такой народ в минуту необузданной ярости?”

“Россия уже стала революционным водоворотом. Оптимисты все еще надеются, что Дума превратит его в хрустальный фонтан, из которого нация будет пить воду обновления и мудрости. Так ли это? Не превратится ли сама Дума в этот водоворот, разрушив все возлагаемые на нее упования?”

“…Россия пока еще не имеет строго выраженных, конституционных партий в точном смысле этого слова. Самую сильную из них составляют социал-демократы; они владеют сплоченною, дружно работающей организацией и, подобно Иезуитскому ордену и итальянским масонам, образуют олигархическое учреждение, управляемое группой немногих лиц…”.

“Все эти фракции имеют между собой одно общее – ненависть к Правительству. Но аграрные реформы и автономия всех национальностей, входящих в состав Российской Империи, несомненно, внесут в жизнь Государства еще большую смуту”.

“Крестьяне, которых много в Думе, готовы заключить союз с самим сатаной в надежде получить «побольше землицы», хотя во многих других вопросах они могут оказаться консервативными, даже реакционными”.

“Либералы, в своем слепом рвении подкапываясь под Правительство, старались даже помешать займу, необходимому для уплаты неотложных долгов, забывая, что этим подрывались национальный кредит и промышленность. А что русский рабочий и крестьянин умирали бы с голода и самые необходимые реформы были бы отсрочены – до этого им дела нет. Им недостает политического здравого смысла…”

“Такого рода противоречия невольно заставляют сомневаться в возможности существования конституционных принципов в России”.

“Но и само Правительство как будто действует впотьмах. Как курьез, укажем на положение заключенных.

Сами тюрьмы сделались центрами агитации, местом распространения пропаганды – явление, не допустимое в какой-либо другой стране. "Политические" отправляются в тюрьмы без всякого страха. Они могут там легко продолжать свое дело. Севастопольская тюрьма служит красноречивым примером.

В ней содержалось много политических преступников… Но в заточении эти люди без стеснения могли продолжать свою работу, издавая там беспрепятственно революционную газету и пользуясь печатными станками. Два студента (Со-сновский и Князев), оба социалисты-революционеры, будучи заключены в тюрьму, в камере № 21, издавали журнал с иллюстрациями под названием "Бомба"… Оба издателя "Бомбы" были наказаны лишь тем, что их посадили в отдельные камеры… на несколько дней…”

Такие отношения к заключенным совершенно непонятны англичанам. В Англии никогда нет и помину о побеге арестантов, как это делается в России чуть ли не каждый день, или о введении арестантами своих собственных правил (в тюрьме).

В Великобритании и речи быть не может об амнистии убийцам и разбойникам, даже “политическим”.

А потому и требование Государственной Думы насчет амнистии совершенно непонятны англичанам. Враги Государства могут убивать в России властей и общественных деятелей сколько, кого и когда угодно, – а им за это грозит лишь тюремный клуб вроде Севастопольской тюрьмы. Если такие либералы достигнут исполнения своего желания, то, по мнению англичан, жизнь и собственность будут совершенно скомпрометированы и этим самым будут резко отличаться от жизни всех цивилизованных стран…

Англичан всего более интересует русский аграрный вопрос, который им кажется абсолютно неразрешимым уже потому, что всей российской земли не хватило бы на крестьян, пока они обрабатывают ее своим неумелым, разорительным способом. Так как революционеры предлагают им земли дворян и Церкви, а конституционные демократы (кадеты) поддерживают эти невыполнимые надежды, то опасность заключается в том, что крестьяне могут соблазниться, попробовав взять силой то, в чем им откажут…

Дума как отражение своих избирателей хаотична. Вовсе не преувеличивая, можно сказать, что русский народ теперь политически ненормален. Просматривая русские газеты, всякий согласится с теми русскими специалистами, которые определили теперешнюю болезнь нации политической неврастенией».

Затем, приведя ряд ярких примеров сочувствий и потворства русского общества самым возмутительным преступлениям, автор статьи заключает:

«Если мы примем во внимание, что это не единичные случаи и что русское общество, забыв всякие этические начала, потворствует этому, то вполне убедимся в глубокой его ненормальности».

Англичанин был вполне прав. Русское общество начала XX века в лице большинства передовых людей было обществом глубоко ненормальным, ибо чуть не поголовно страдало отсутствием жизненного чувства национального самосохранения.

Гибели Российского Государства предшествовало разложение национального духа либерального российского общества в лице обеих его частей – и либеральной оппозиционной «общественности», и либерального правительствующего чиновничества.

И те, и другие получили свое политическое воспитание в одних и тех же университетах, восприняли свои государственно-общественные представления на лекциях одних и тех же профессоров-масонов и революционеров-интернационалистов.

Когда в 1910 г. в Петербург приехала французская делегация масонской «междупарламентской Лиги мира» с бароном д’Этурнэль де-Констаном во главе, то русские масоны-парламентарии чествовали дорогих гостей обедом и речами. И вот что сказал тогда член III Думы брат Вас‹илий› Маклаков:

– «Как французская молодежь в XVIII веке воспитывалась на Плутархе, так русская молодежь настоящего поколения изучает и поклоняется гигантам эпопеи, известной под названием великой Французской революции!… Всякая революция всегда сопровождается реакцией, но у французов мы научились, что не нужно никогда отчаиваться и не нужно считать себя побежденным, так как всякая победа есть поражение и всякое поражение есть победа…».

– “Cоurаgе, Mаklаkоff!” – было ответом старшего брата д’Этурнеля.

Этот обмен масонских излияний с поразительной ясностью обнаружил злокачественный гнойник, беспрепятственно зревший в когда-то могучем теле российской государственности.

Русское