Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

росписи, ровно в середине XVII века, в Пскове начался хлебный бунт, вызванный резким повышением цен на хлеб. Цены, может быть, и не повысились бы, кабы царское правительство не решило, что наши долги Швеции будут погашены зерном. Долги эти остались еще со времени заключения Столбовского мира в 1617 году. Россия обязалась выплатить Швеции 20 000 рублей за русское население, перебравшееся из областей, отошедших по договору Швеции, в Россию. Как на грех перед этим решением случился неурожай, но царь на то и царь, чтобы не обращать внимания на такие мелочи. В Псков был послан гость Федор Емельянов с приказом задешево скупить местную рожь. Тут все и началось. Псковичи потребовали от воеводы Собакина задержать вывоз ржи, воевода отказался, и в феврале 1650 года началось восстание. В марте к нему присоединился Новгород, а за ним почти все псковские и новгородские пригороды, включая Порхов. Дорога между Новгородом и Псковом, на которой стоял Порхов, а также дороги Порховского уезда контролировались партизанами, которые без устали разоряли и жгли помещичьи усадьбы.

Новгородские дворяне и дети боярские, пострадавшие от партизан на дорогах Порховского уезда, писали в челобитной царю: «А которые, государь, дворяня и дети боярские и всякие жилецкие люди Новгородцкого и Порховского уезду… где нам было мошно запасу купить, и в те места выпущены изо Пскова воры многие с уезными шишами воровать, и дворян и детей боярских и всяких жилецких людей села и деревень пожгли, матери, и жены, и дети их позорили и замучили, и домы и животы их пограбили, и людей и крестьян их побивают а иные их многие люди и крестьяня от такова розоренья врознь розбрелись». Тем из дворян и ратных людей, кого порховские шиши брали живыми в плен, приходилось совсем плохо: «А которых, государь, нас, холопей твоих, и всяких ратных людей и людишек наших на боех и на дорогах живых емлют и приводят во Псков, а во Пскове их мучат всякими розными пытками, а которых, государь, нас, холопей твоих, и всяких ратных людей на боех побивают, и над теми убитыми людми поругаютца: груди спарывают, очи закрывают, и всякое многое поругателство чинятъ».

Новгородский воевода послал в осажденную Порховскую крепость, в которой скопились беженцы из дворянских усадеб, большей частью женщины и дети, подкрепление – полсотни стрельцов. Порховские целовальники в октябре писали, что партизаны «от Порхова всего в дву верстах и дворянских и детей боярских дворы жгут и животы их грабят и людей их в полон емлют, а иных мучат всякими розными муками и зжгут, и пограбя живот и всякий скот выгнали и с тем скотом ходят по деревням и по пустошам стоят и хлеб всякой травят и пустошат». Порховским целовальникам вторит воевода князь Буйносов-Ростовский: «…а в Порхов де збежались… дворян и детей боярских матеря и жены, и дети, а в Порхове де служилых людей никово нет, стрельцов было всего сорок человек и тех де взял половину в полки подо Псков…» В полки подо Псков стрельцов забрал князь Хованский, посланный Москвой подавлять новгородские и псковские беспорядки. К концу года они были подавлены, хотя отдельные выступления крестьян продолжались вплоть до лета 1951 года.

Несмотря на все эти несчастья, обычная жизнь текла своим чередом. Из Порхова в Псков в третьей четверти XVII века везли говяжье сало-сырец, которое там перетапливалось, везли шкуры лосей, рысей, лисиц, куниц, норок, соболей и даже котов. Самую большую часть экспортной торговли составляли все же не шкурки соболей и котов, а лен и пенька.

Порхов, хотя терял свое военное значение, но успел еще повоевать во время русско-польской войны 1654–1667 годов. В декабре 1664 года два полка литовских волонтеров под командой полковников Чернавского и Соломоновича общей численностью от полутора до двух тысяч человек дошли до Порхова, пытались штурмовать крепость, но неудачно, и отошли к Острову.

И все же крепость мало-помалу приходит в запустение. Опись, сделанная через три года после осады Порхова литовцами, сообщает, что крыши, прикрывавшие башни и проходы на стенах, сгнили и разрушились, осталась только одна на Малой башне. Еще через двенадцать лет, в 1677 году, Никифор Андреев в «Смотренной книге Порхова» пишет, что все башни не крыты, сгнили и обвалились лестницы и настилы, которые вели в башни, и «ни на одну взойти не мочно». Мало того, стали разрушаться зубцы на стенах и сами стены начали осыпаться. В довершение ко всем этим разрушениям в 1680 году в Порхове случился пожар. В самой крепости сгорели все деревянные строения. Ничего не осталось от домов, складов и настилов вдоль крепостных стен. Пострадала от пожара и Никольская церковь.

Защищать такую крепость в случае нужды было бы довольно затруднительно. Тем не менее, хотя военного значения Порховская крепость практически уже не имела, гарнизон в ней держали. За год до наступления XVIII века Порхов и его крепость были подробно описаны, и по этой описи гарнизон состоял из воеводы Федора Афанасьева сына Волкова, полусотни стрельцов под командой пятидесятника и двух воротников, смотрящих за тем, чтобы крепостные ворота совсем не развалились. На трех башнях – Псковской, Средней и Никольской – имелось по одной медной пушке. Кроме того, крепость была вооружена двадцатью семью затинными пищалями, двумя полковыми или полевыми пищалями, то есть пушками, предназначенными для огневой поддержки при вылазках из крепости и отражения атак осаждающих. «Посадских людей, которые в службе Великого князя написаны» в Порхове проживало 190 человек, а всего населения в городе и крепости было около четырех с половиной сотен.

Это с одной стороны, а с другой… Начнем с пушек. «А пушечной и зельной и свинцовой казны и всяких пушечных припасов: во Псковской башне пушка полуторная лежит на городовой стене, без станку и без колес; мерою в длину пол 4 аршина… На Середней и на Никольской башнях 2 пушки полуторныя лежат на захабах, без станков и без колес; мерою обе пушки по пол 3 аршина… А к тем к трем пушкам в казне Великого Государя 601 ядро железное; а все те три пушки медные». Пушки без станков и без колес не лежат, а валяются, и стрелять они не могут… «Да в казне же Великого Государя 27 пищалей затинных, да ствол затинной пищали, без станку и без замку. А к тем пищалем 1310 ядер железных, 26 мушкетов железных; а станки тех мушкетов иные изломаны. Да пищаль полковая одна с станком; а тот станок погорел не горазно. Да другая пищаль полковая ж; только