Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

Коробелла и стрельцам Ивана Мещерского. Вот только доход был так мал, что на выплату жалованья его не хватало. Воеводы Мещерский и Тимашев писали новгородскому начальству, что «кабацких денег почти нет», а Коробелл… Коробелл требовал денег и продуктов. Его французы были не так терпеливы, как русские стрельцы. Порховский стрелецкий пятидесятник Митька Ильин, десятники Дружина Сидоров, Андрей Обросимов, Матвей Федоров – все писали челобитные новгородскому начальству с просьбой дать денег на пропитание, а новгородское начальство… спрашивало у воеводы Мещерского, выплачено ли стрельцам жалованье из местных доходов. Стрельцов, кстати, было не так уж и много – сорок три человека. Частью из Новгорода, а частью из Пскова.

В это же самое время поместья Мещерского в Порховском уезде разграбили «воровские люди приходя нарочным большими посылки изо Пскова и литовские многажды люди то князь Иваново поместье Офонасьевича Мещерского вывоевали до основанья, крестьян многих побили, а иных мучили и жгли и живот у них всякой поимали и деревни сожгли». Можно сказать, что и весь Порховский уезд «вывоевали до основанья». Те из крестьян, кто мог убежать, убежали в Псков и Новгород. Разоренные «в государевой пене сидят в тюрьме, а жены их волочутся меж двор». Помещики появляться в своих разграбленных поместьях не спешили. Часть из них осела в Порхове и «за побитых и разоренных и беглых крестьян за пустые участки государевы подати и немецкие кормы платят помещики сами… живучи в Порхове сами платят своими головами».

Военные действия при этом никто не отменял. Летом 1612 года порховским стрельцам трижды пришлось вместе со шведами и их новгородскими союзниками ходить под стены Гдова. В середине июля Гдов был взят, псковичи, разочаровавшись в третьем Лжедмитрии, схватили и отправили его в Москву, но им самим крепко досталось от шведов. Между командирами Нижегородского ополчения и властями Новгорода Великого были заключены мирные соглашения, черкасы, то есть казаки, присоединились к гетману Ходкевичу и пошли в поход на Москву. В Порховском уезде на какое-то время стало тихо.

Немедля новгородские власти озаботились сбором кормов. Порхов был назначен одним из мест сбора кормов и кормовых денег. Можно представить, как этому обрадовались многократно ограбленные красными, белыми и зелеными поляками, литвой, казаками и шведами крестьяне. В дальних от Порхова погостах собирали только деньги. На эти деньги для Порховского гарнизона покупали ржаную муку, рыбу, масло, овес, солод, хмель, вино, соль, баранов и кур. Новгородское начальство предусмотрело наказания для тех крестьян, которые навострят лыжи в лес или попросту откажутся платить: «…на тех ослышников имати окольных погостов сторонних людей, сколко человек пригоже, да с теми людми тех ослышников имати и приводити на стан, и Немецкие кормы править на них нещадно по росписи сполна». Нещадно… Ну а тем, кто вздумает сопротивляться, да еще и руку поднимет на сборщиков, – тем обещали присылку «из Порхова Руских и Немецких людей на многих подводах и велят те кормовые денги и прогоны доправити на прикащикех и на старостах, и на всех крестьянах вдвое, да им же быти Королевского Величества Новгородского государства от бояр в великой опале и в казни». В том, что будут доправлять и доправлять вдвое, мало кто из обираемых сомневался, и потому старосты и целовальники пытались со сборщиками договориться, а проще сказать – давали взятки за то, чтобы они проходили мимо или хотя бы забирали не все, что забирается. Начальство и это предвидело: «…промышляти и правити неоплошно и никому ни в чем не норовити и от того посулов и поминков не имати, чтоб за тем Немецкие кормы не стали». Больше всего новгородское начальство боялось бунта голодных наемников. Потому и кормы немецкие. Бунта русских стрельцов начальство не опасалось.

Все же кое-что у крестьян оставалось, и этим кое-чем жители Порхова и уезда вовсю торговали с Псковом. Торговали тайно, поскольку тогда Псков был врагом Новгорода. В этой контрабандной и процветающей торговле самое деятельное участие принимали жители Карачуницкого и Михайловского погостов Порховского уезда, а также… порховский воевода князь Иван Мещерский. Как всегда, нашелся человек, с которым не поделились, сообщивший об этой торговле куда следует. Вернее, два человека – князь Белосельский и второй порховский воевода Степан Тимашев, сообщившие в Новгород об этой незаконной торговле в середине января 1613 года. В ходе следствия выяснилось, что князь Мещерский, с одной стороны, этой торговле не препятствовал и даже наоборот, а с другой… конфисковал контрабандные товары не без пользы для себя. В этом деле интересен не сам факт контрабанды и не то, что главным контрабандистом оказался порховский воевода, – дело это житейское, обычное среди наших воевод. Интересен здесь перечень контрабандных товаров, по которому можно судить о том, чем занимались крестьяне Порховского уезда в начале XVII века. Только у одного крестьянина-контрабандиста люди Мещерского изъяли и увезли в Порхов шкурки тридцати двух норок, двух красных лисиц, выдры, четырех куниц, тридцати белок, тринадцати горностаев, а еще тридцать две связки льна и три десятка связок пеньки. Выходит, что в начале XVII века в лесах вокруг Порхова водились не только самые обычные белки с лисицами, но и куницы, и даже горностаи. Рожь, овес, ячмень не продавали – самим бы прокормиться, да еще и наемники…

Для сообщившего куда следует Степана Тимашева это дело кончилось тем, что его перевели воеводой в Старую Руссу. Оно и понятно – отношения с Мещерским у него стали, мягко говоря, натянутыми. Вторым воеводой прислали Ивана Крюкова, по совместительству помещика Порховского уезда. В июне 1613 года Мещерский отправился во главе отряда новгородцев к Тихвину, а Крюков остался в Порхове первым воеводой. Вторым поставили Матвея Львова. У нового воеводы отношения со шведами и с новгородским начальством не заладились. Да и как им заладиться, когда то новгородские власти постоянно требуют людей на строительство дороги из Новгорода в Ивангород, то подьячие понаедут для очередного сбора денег и хлеба, телеги им подавай, чтобы отвезти хлеб из Порхова в Ивангород, а ведь в самом Порхове с хлебом дело обстояло из рук вон плохо. Крюков эти указания выполнял спустя рукава, а людей на строительство вообще не послал. С хлебом же и вовсе получилось хуже некуда. Большую часть его из Порхова вывезли в Ивангород, а то, что осталось в житницах Порховской крепости, Коробелл опечатал своей печатью и голодным стрельцам выдавать отказался. Хлебный запас этот, по его словам, предназначался в случае осады для его французских наемников. В июне 1613 года Новгород приказал стрельцам рожь не давать, а