Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

«Недалеко от Порхова, 8 миль отсюда, русские напали на обоз Пржиемского и захватили у него семь цугов с прислугою. Упаси нас, Боже, от этого. У старосты Слуцкого там же отнято 60 коней, а у Стадницкого – два цуга». Через три дня Пиотровский пишет, что пленные рассказывают: «7000 отборных татар и русских пошли под Порхов, который отсюда в 12 милях, жечь провиант и хватать фуражиров. Против них гетман выслал 450 человек конницы…» Конница вернулась ни с чем, поскольку татары от боя уклонились и отступили к Новгороду.

В начале октября пан Трокский – один из полевых командиров Батория – двинулся из Торопца к Порхову. Читаем у Пиотровского: «Получено известие от пана Трокского, что он от Торопца прямо направился к Порхову; на пути имел стычку с 1500 русских, бывших под начальством князя Оболенского, который взят в плен; его отряд разбит и прогнан, люди разбежались по своему обычаю по недоступным болотам». Подойдя к стенам Порховской крепости, Трокский простоял около них неделю. Артиллерии нужного калибра у него не было, да и вообще в те времена пробить стены четырехметровой толщины могла далеко не всякая пушка. Вернее, почти никакая. Брать Порхов штурмом он не решился, а вместо этого разграбил все, что мог разграбить, в порховской округе. Вернувшись в лагерь под стены Пскова, пан Трокский, по словам Пиотровского, «говорил, что около Руссы, за Порховом, деревни так густы, как в Мазовии, и так велики, что в каждой может найти кров не одна тысяча солдат; он видел там такие большие скирды ржи, ячменя и овса, что человек едва в состоянии перебросить через них камнем; наконец, если бы не достало овса или ячменя, то лошадей можно будет кормить рожью». Это он, мягко говоря, преувеличивал. К концу Ливонской войны эти места были страшно разграблены и разорены[108].

Порхов в дневнике Пиотровского упоминается еще один раз, в начале декабря. По пути на мирные переговоры три десятка кавалеристов, сопровождавших польских послов, близко подъехали к Порховской крепости, и «тут-то произошла схватка с 80 русскими всадниками и двумя сотнями пехоты. Наши атаковали их; нескольких убили и на плечах бежавших ворвались в крепостные ворота». Дальше ворот полякам прорваться не удалось – «открылась страшная пальба из крепости». Иезуит Антонио Поссевино, ехавший вместе с польской делегацией, пытался остановить обстрел, показывая защитникам крепости охранные грамоты: «С листами в руках делал им знаки», – но порховичи со стен разглядеть, что там написано в грамотах, не могли, а хотя бы и могли… Сам Поссевино в своих записках об атаке польской кавалерии не упоминает, а только пишет: «…когда мы проезжали мимо Порхова, жители встретили нас сильным обстрелом железных ядер с башен». И то сказать – как их прикажете встречать? С хлебом и солью тогда были большие трудности, но порох в пороховницах имелся, а к нему ядра и пушки. Что под рукой было – тем и встретили.

К началу XVII века Порхов очутился, как другие города Русского Северо-Запада, между двух огней… Вернее, посреди пожара. С одной стороны поляки с литовцами, с другой стороны шведы, с третьей стороны второй Лжедмитрий, с четвертой казаки, а с пятой просто лихие люди, которых в псковских лесах развелось видимо-невидимо. Смута…

Поначалу жители Порхова и его уезда признали власть второго Самозванца. В конце 1608 года часть войск тушинского полковника Яна Кернозицкого под командой Тимофея Рогалева отправилась к Порхову, и, как писал потом, спустя несколько лет, священник порховской Никольской церкви Иван Григорьев, «…запустел Порховский посад от воровских и литовских людей приходу и тому пятый год с воровского Тимохина прихода Рогалева…». Под командой Рогалева были казаки, а уж от них ничего хорошего ждать не приходилось. Через несколько месяцев, в начале 1609 года, к Порхову пришли воеводы князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского и сумели город и уезд очистить от сторонников Самозванца. В крепости остался гарнизон под командой воеводы князя Ивана Афанасьевича Мещерского. Сторонники Тушинского вора, само собой, попытались отвоевать Порхов, но… Стены крепости были толстыми, гарнизон хорошо вооружен и защищался умело. Попытка не удалась.

Князь Мещерский не один руководил обороной Порхова от тушинцев. Ему помогали воевода Федор Облезов Воронов и местные помещики – братья Шаблыкины и Никита Щелепин. Медалей и орденов за участие в боевых действиях тогда не давали, а вместо них прибавляли содержание – как хлебное, так и денежное. Боярскому сыну Максиму Харламову, раненному при обороне Порхова, прибавили оклад «за Новгородскую и Порховскую службу и осадное сидение и за рану».

В мае 1609 года под стены Порхова прибыли русские и шведы во главе с Якобом Делагарди – на то время союзники царя Василия Шуйского. Они разгромили отряд тушинцев, осаждавших город. Русские силы возглавляли воевода Лазарь Осинин и казачий атаман Тимофей Шаров. Осинин командовал дворянами и детьми боярскими, а Шаров казаками. Скопин-Шуйский отчитывался об этом походе царю: «И Маия же, Государь, в 11 день писали ко мне, холопу твоему, Лазарь Осинин да Тимофей Шаров, что они, сослався с Порховскими осадными людьми со князем Мещерским с товарищи, пришли на воров безвестно, Маия в 8 день, и Божиею милостию, а твоим Государевым счастьем, воров под Порховом побили наголову и набаты и знамяна и коши воровские поимали все, и топтали их на пятнадцати верстах, и взяли их на том бою Литовских и Русских воров живых 180 человек…»

Как только с Порхова осада была снята, так сразу Скопин-Шуйский приказал Осинину, Шарову и «порховским осадным людям» под командой князя Мещерского идти на Псков, присягнувший Тушинскому вору. Новгород на протяжении 1609 и 1610 годов неоднократно пытался прибрать к рукам Псков, и Порхов, находившийся между ними, был удобной промежуточной базой для таких походов. Вместе с порховичами в них принимали участие и некоторые жители Пскова, временно жившие в Порхове или Новгороде из-за того, что не желали присягать Тушинскому вору. Иногда такие визиты под стены Пскова превращались в посольства, но чаще, как сообщает Псковская летопись: «…приходят Новгородцы с немцами и с Псковскими детми боярскими, что на масленицы отъехали из Пскова, и стада коровьи отгоняют, часто изгоном, из Порхова приезжая, крестьян много в полон емлют, и хлеб всякий травят, косят и кормят и многие шкоты чинятся от них Псковичем и побили многих… и прочь пошли; и всего зла их не мочно переписати за множество». Под немцами тогда подразумевали всех иностранных наемников, включая в первую очередь шведов.

Тот поход воеводы Осинина, атамана Шарова и князя Мещерского