Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

Дискуссии о том, доверять ли Павлу Михайловичу и найденным им выпискам из неизвестно куда пропавшей копии сгоревшей рукописи, мы здесь устраивать не будем. Вместо этого процитируем «Псковские губернские ведомости»: «В первые годы развития Новгородской республики в самом Великом Новгороде проживало двое посадников: Феофил и Василий. Они, обладая богатствами, по обычаю того времени, доискивались разных должностей. Это раздражало новгородских смердов (чернь), которые на вече присудили сбросить их с высокого волховского моста, а дома и имущество их предать „потоку“, т. е. всеобщему разграблению. Посадники тайно бежали из города со своими семействами и родственниками на то место, где река, называемая Шалонью, впадает в озеро Ильмень. Берега этой реки в то время были покрыты непроходимою чащею леса. Но они, не считая для себя эти места безопасными, пошли вверх по течению реки и, проходя мимо некоторых селений, узнали, что далее есть остров, покрытый лесом, где когда-то было поселение и на нем удачно можно заниматься звероловством. Пришедши на указанное место, где ныне стоит крепость, поселились здесь, выстроили несколько хижин и начали промышлять ловлею зверей. К ним начали селиться жители окрестных селений, страдавших от наводнения, и таким образом образовалось селение. Правительство Новгородской республики, проведав про беглецов, решило извести их, и для того послало некоторых людей с поручением отравить их. Приказание было исполнено: они умерли от действия яда, и суд республики свершился! По другому известию говорится, что посадники неизвестно куда изгибли. Но во всяком случае, после их смерти селение постепенно увеличивалось благодаря положению своему на торговой дороге между Великим Новгородом и младшим братом его Псковом».

Может статься, что Александр Невский приказал обнести валами и стенами поселение, основанное Феофилом и Василием; может, крепость была построена рядом с ним, а может, и нет. Так или иначе, но с тех самых пор Порхов появился на глобусе Новгородского княжества, а уж потом и на всех остальных глобусах[99].

Теперь о названии города. Сразу скажем – к пороху название города не имеет никакого отношения, тем более что во времена Александра Невского о порохе в этих краях никто и слыхом не слыхивал, а когда он появился, то называли его огненным зельем. Другое дело известняк, которого здесь было много. Камень слабый, рыхлый и ноздреватый. Его здесь часто использовали для построек. Из него потом построят и порховскую каменную крепость. Пыль, поднимаемая при его добыче, называлась порхом или, говоря современным русским языком, прахом[100]. К счастью, Праховом город не назвали. В названии Порхов есть что-то птичье, вольное, пусть даже и с огнестрельным оттенком, а в Прахове… Попадись такое название на кончик пера русскому писателю – и пошел бы он играть с ним, как кошка с мышкой… Есть еще одна версия, по которой и сам камень называли порхом или парохом, а потому название города скорее каменное, а не пыльное. Так ли иначе, все предположения о происхождении названия города связаны с известняком.

Ворота на полпути из Пскова в Новгород

После того как Порхов был основан, он пропадает из летописей на сто с небольшим лет. История, конечно, не прекратила течение свое, но о Порхове второй половины XIII и начала XIV века нам ничего не известно. То есть жизнь в крепости и возле нее продолжалась – гарнизон проводил стрельбы из луков по мишеням, лил на учениях кипяток и смолу со стен, штопал железной проволокой кольчуги, начищал до нестерпимого блеска шишаки, чистил зарастающий ряской ров, ловил ры… хотя рыбу в те далекие времена ловить нужды не было. Ее в Шелони водилось преогромное количество. С вечера выставляли большие корзины у берега на мелководье, ночью она сама туда запрыгивала, а утром забирали полные. Даже грибы, уж на что существа пугливые, подходили к крепости очень близко в несметных количествах, но ров переплыть не могли, и потому приходилось выходить за ворота, опускать мост, переходить на сторону грибов и косить их, косить… Ну, бог с ними, с грибами. Скажем лучше о торговле, в которой новорожденный Порхов стал принимать участие.

Порхов стоял не только на половине сухопутного пути из Пскова в Новгород, но и на половине водного. По рекам Черёха, Уза и Шелонь можно было добраться до озера Ильмень. Только в одном месте приходилось перетаскивать волоком восемь километров ладьи из реки Черёхи в приток Шелони Узу. До сих пор аккурат в этом самом месте существуют две деревни – Большой Волочек и Малый Волочек. Порховские купцы на весельно-парусных ладьях везли в Новгород зерно, лен, воск, кожи и пушнину, но это только половина пути, а весь путь от Пскова до Новгорода проходили немецкие, голландские и шведские купцы, приезжавшие и приплывавшие торговать из городов, входящих в Ганзейский союз. В Новгородских и Псковских летописях документов об участии порховичей в ганзейской торговле не осталось, но в городском архиве Любека сохранился документ, в котором немецкие купцы жалуются, что на реке Узе, то есть неподалеку от Порхова, их ограбили. Было это в начале девяностых годов XIII века. В 1300 году их снова ограбили. Купцы даже перечислили имена напавших на них разбойников.

Теперь сложно сказать, в каком качестве участвовали порховичи в ганзейской торговле – в качестве купцов или в качестве разбойников или, как это часто бывает, в качестве и тех и других, но именно эти документы с жалобами на ограбления послужили основанием для включения Порхова в Ганзейский союз Нового времени, основанный в 1980 году[101].

В 1346 году под стены Порхова подступил литовский князь Ольгерд. Обычно литовские князья и немецкие рыцари приходили грабить псковские и новгородские земли безо всякого повода, но тут у Ольгерда повод был. Новгородский посадник Евстафий назвал Ольгерда собакой. Назвал прилюдно, на вече. Понятное дело, что добрые люди Ольгерду все передали, и тот недолго думая выступил в поход, чтобы наказать обидчика, а заодно и всех тех, кто попадется ему на пути к Новгороду. В летописи о походе Ольгерда сказано: «Того же лета приеха князь великий Олгерд с своею братиею с князи и с всею литовскою землею, и ста в Шелоне на устье Пшаги реки, а позывая новгородцев: хощу с вами видится. Лаял ми посадник ваш Остафей Дворянинец, назвал меня псом. И взя Шелону и Лугу на щит, а с Порховского города и со Опоки взя окуп». Большая часть летописей, в которых упоминаются эти события, сообщает, что сумма «окупа» была 360 рублей. По тем временам