Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

города – на улице 25 Октября. Гетто было открытым – охрану не приставили, и колючей проволокой не окружили. Такая ситуация сохранялась до апреля 1943 года. Жители гетто работали на немцев – убирали улицы, разбирали завалы, ходили на лесозаготовки и стирали одежду немецких солдат.

Само собой, евреям за эту работу никто не платил. Иногда им давали хлеб и мыло. Учитель островской школы Соломон Капилевич возил воду в немецкую часть. Он возил ее запряженный в тележку, на которой была установлена большая бочка. Жительница Острова Ольга Дергачева рассказывала: «Видела я его, летом 1942 г., босого, с оголенной спиной, на которой была выжжена звезда, со сдавленными веревками плечами, тащившего груз и подгоняемого кнутом эсэсовца. В августе 1942 г. Соломона Матвеевича расстреляли в помещении гестапо…»

Из воспоминаний О. Беловой (цыганки по национальности): «Когда немцы пришли в Остров, мне было 13 лет… евреев тоже забирали, но почти сразу же и расстреливали. С ними еще страшней обращались, чем с нами. Около нас врач жил Король, когда его забирали, ему все руки переломали, всю семью расстреляли…»

Практически всех евреев, не успевших эвакуироваться из Острова, немцы частью расстреляли, а частью умертвили с помощью мобильных газовых камер. Тех, кого не расстреляли, в апреле 1943 года отвезли в Моглино – лагерь, расположенный неподалеку от Пскова. Один из бывших охранников Моглинского лагеря вспоминал: «Из Острова летом 1943 г. привезли евреев. Их было около 100 человек. Позже из Пскова приехало несколько машин, забрали всех этих евреев. На машинах их увезли куда-то за Псков и там расстреляли. Об этом я узнал вечером из разговоров возвратившихся охранников»[94].

Не нужно думать, что островичи не сочувствовали евреям. Пусть и не все, и, может быть, даже далеко не все, но сочувствовали и спасали, хотя за спасение евреев они и сами подвергались смертельной опасности. Острович Владимир Кирьянов вспоминал, что «…своих соседей Герку и Гельку немцам не выдал. Я их спрятал у себя на чердаке, больше года они там просидели. Покушать им родные приносили, что могли…». Евреев прятали у себя цыгане, которые и сами были буквально на волоске от гибели. Сестра уже упоминавшейся Ольги Васильевны Беловой, Александра Васильевна, которой было одиннадцать лет в начале войны, вспоминала: «Отец мой в то время помогал партизанам, укрывал евреев. Я помню, как-то вечером пришла к нам молодая, красивая женщина. Тогда по вечерам облавы были, мать моя ей и говорит: „Ложись на кровать под перину!“ Мне велела лечь сверху на нее. Мне завязала голову платком, и я лежала как больная. В дверь постучали, вошли немец и полицай. Они спросили: „Есть ли у вас кто чужой?“ Мать ответила: „Нет“. Указав на меня, сказала: „Вот девочка у нас больная, может и тифом“. Немцы тифа очень боялись, посмотрели они вокруг и быстро ушли. Отец сказал женщине, чтобы она быстро оделась, и повез ее. На отца, видимо, кто-то донес. Его арестовали и забрали в тюрьму, но потом выпустили».

Ржавые губные гармошки

В начале декабря 1943-го в Остров приехали псковские артисты и дали пять концертов. Корреспондент газеты «За Родину» сообщал: «Концерты прошли с большим успехом и каждый раз при полном сборе. Каждая концертная программа отличалась новыми номерами. Особенно понравились публике выступления И. А. Зарикто в „Арлекинаде“ (муз. Дриго), юмористическая песенка „Паренек“, народные песни в исполнении В. В. Чиколини и „Куплеты водовоза“, исполненные В. С. Нечаевым на собственный текст. Прекрасно спели Э. Ф. Богданова с И. В. Корниловым дуэт „Крики чайки“, музыка Гросского и дуэт из оперы „Риголетто“, музыка Верди». Линия фронта подошла к Островскому району в конце февраля – меньше чем через три месяца после этих концертов.

Немцы подготовились к обороне основательно. Еще в октябре 1942-го они начали строить укрепления Псковского-Островского оборонительного рубежа – доты, дзоты, землянки, траншеи, сборные железобетонные убежища из блоков, бронеколпаки, в которых были установлены пулеметы, проволочные заграждения, противотанковые рвы шириной до пяти метров, эскарпы, надолбы и противотанковые минные поля на танкопроходимых участках. Для строительства и земляных работ привлекали местное население. Вся эта линия укреплений была глубоко эшелонирована и называлась «Пантера». Общая глубина обороны достигала 10–15 километров.

Преодолеть ее с ходу нашим войскам не удалось. Части нашей армии остановились буквально в дюжине километров от Острова, и еще пять месяцев им пришлось вести кровопролитные бои на этих рубежах. Тяжелые бои под Островом шли до середины марта 1944-го и результата не дали. Оборону немцев прорвать не удавалось. Только за две недели в первой половине апреля на Чертовой горе в районе Пушкинских Гор погибло девять с половиной тысяч наших солдат. В конце апреля попытки прорвать линию «Пантера» прекратились.

22 июня после сильнейшей артподготовки началось наступление на Остров. Первыми в атаку пошли штрафные части, а за ними части двух стрелковых дивизий – 229-й и 225-й. Они и прорвали первую полосу линии обороны, но… занятые с таким трудом позиции им пришлось через три дня упорных боев оставить и с большими потерями отступить на исходные рубежи. Немцы сопротивлялись отчаянно и постоянно контратаковали при поддержке танков и самоходных орудий. В начале июля советские части перерезали несколько дорог на Прибалтику и практически окружили Остров. Почти через месяц после начала наступления, 21 июля, 44-я стрелковая дивизия обошла город с востока и севера, а 146-я с юга и востока. Еще остававшиеся в городе немцы смогли уйти через железнодорожный вокзал буквально перед тем, как наступавшие части нашей армии замкнули кольцо окружения вокруг Острова. В боях за Остров было убито полтысячи немецких солдат и офицеров, семьдесят взято в плен.

К счастью, удалось спасти от разрушения мосты через Великую, которые противник спешно готовился взорвать. Об этом бое и сейчас нам напоминает памятная табличка, укрепленная на одной из гранитных опор: «21 июля 1944 г. воины 146 СД из батальона Т. Рымара, освобождая г. Остров, спасли от уничтожения цепные мосты»[95]. За взятие Острова всему личному составу 146-й стрелковой дивизии была объявлена благодарность приказом Верховного главнокомандующего, а самой дивизии присвоено наименование «Островская».

22 июля 44-я стрелковая дивизия форсировала в западном направлении Великую, и город был окончательно освобожден. В военно-историческом музее Острова несколько витрин заполнено личными вещами немецких солдат и офицеров, найденными в островской земле, – ржавыми губными гармошками, крестами, алюминиевыми флягами, опасными и безопасными бритвами, зажигалками, спиртовками, полуистлевшими нашивками, погонами, измятыми тюбиками с окаменевшими кремами для бритья, портсигарами, фаянсовыми кружками со свастикой, пустой бутылкой из-под французского