Иван III Великий. Как Московское княжество превратилось в Россию - Валерий Евгеньевич Шамбаров

могли в своих владениях запросто казнить человека по собственному усмотрению – или за преступление, или просто им чем-то не угодил. На Руси смертный приговор мог вынести только сам государь. Или наместник – но его приговор должен был утвердить боярский суд в Москве. Суд великого князя был высшей инстанцией. Если кто-то считал, что его дело чиновники и наместник решили неправильно, он мог обратиться к государю, и Иван Васильевич внимательно разбирался. Слава о его справедливости расходилась даже за границей. Сын турецкого султана писал: «Мы здесь слышим доброе имя великого князя Ивана, Правосудом его зовут».

К сожалению, и ему не всегда удавалось увидеть правду. Рядом с ним были и такие вельможи, которые могли наврать, оклеветать. В «Судебнике» расписывалось, кого в семье считать наследником, как после смерти хозяина делить состояние. А вот в государстве оставалось неясным, кто же наследник Ивана Васильевича? Раньше был Иван Молодой, его не стало. Остался «наследник наследника» Дмитрий с матерью, Еленой Волошанкой. Но у великого князя был и второй сын Василий от Софьи Фоминичны. После смерти Ивана Молодого он стал старшим. Оба как будто законные. Кого же из них считать наследником престола? Государь пока не решал этот вопрос, откладывал. Один-то раз уже назвал наследника, а он умер в расцвете сил. Вдруг завтра ещё что-нибудь случится, и выбор определится сам собой?

Но вокруг Елены Волошанки собирались сектанты во главе с боярами Патрикеевыми. Им-то надо было посадить на трон Дмитрия. Его вырастили в своей тайной ереси, чтобы только прикидывался православным. Дмитрию исполнилось 14 лет, он стал почти взрослым. Но и вокруг Василия, вокруг его матери собирались их друзья. А им, конечно же, хотелось, чтобы не внук, а сын Ивана Васильевича стал наследником, потом и государем. Тогда и они получат высокие должности в правительстве, при дворе. Василию было уже 18. Отец присматривался к нему. Начал давать ему важные поручения. Когда уезжал из Москвы, оставлял его вместо себя. Василий был способным и умным, успешно справлялся.

Сектанты обеспокоились. Решили, что пора действовать, иначе как бы не опоздать. Боярин Иван Патрикеев с двумя сыновьями и своим зятем Семёном Ряполовским вдруг представили великому князю чудовищный донос. Дескать, им стало известно, что Василий с приближёнными готовит заговор. Испугался, что престол достанется Дмитрию, и собирает отряд детей боярских. Хочет устроить мятеж. Захватить государственную казну со всеми богатствами, хранящуюся в Белоозере, а Дмитрия убить.

Иван Васильевич был ошеломлён. Докладывали весьма заслуженные и уважаемые вельможи. Иван Патрикеев приходился государю двоюродным братом, занимал высочайший пост наместника Москвы. Он и его сын Василий неоднократно возглавляли армии. А отец Семёна Ряполовского когда-то спас маленького Ивана Васильевича от Шемяки. До сих пор государь полностью доверял им. Он им и поручил расследование. Если сумели разузнать такие сведения, пускай разберутся до конца. О, Патрикеевым только это и было нужно.

Они одним махом арестовали нескольких дворян и детей боярских, близких к Василию. А Софья прибаливала, лечить её приглашали нескольких женщин-знахарок. Их тоже схватили. Допрашивали под пытками. Некоторые не выдержали. Соглашались со всем, что от них требовали подтвердить. Из них вымучивали называть других людей, и их тоже арестовывали. А государю докладывали: доказательства налицо. Мол, обвиняемые признались, заговор действительно был. И со знахарками замышляли то ли околдовать, то ли отравить самого великого князя и Дмитрия. Приговор был суровый. Пятерых дворян и дьяка, которых объявили главными, в декабре 1497 года казнили на льду Москвы-реки. Знахарок утопили. Несколько десятков детей боярских бросили в тюрьму.

Но насчёт жены и сына государя всё-таки мучили сомнения. Он же очень хорошо разбирался в людях. С родными постоянно общался, прекрасно изучил их. Неужели мог проглядеть, не почувствовать, что они скрытые враги? Что они способны на предательство, замышляют зло? Что-то не сходилось во всей этой истории. Иван Васильевич знал, какие интриги бывают при дворе. Как вельможи друг под друга копают. Предполагал, что заговор организовали как раз приближённые жены и сына – мечтали самим возвыситься, награды и пожалования получить. А Василия с Софьей они окрутили хитростью, напугали – мол, победит Дмитрий, и вам худо придётся.

Сына с женой Иван Васильевич строго наказывать не стал. Василия посадил под домашний арест в его собственном дворе. И Софью оставил в её дворцовых покоях, только не желал больше в ней видеться. Хотел сам ещё подумать и оценить, насколько они виноваты. Но после всего, что произошло, он решил однозначно назначить наследника. Чтобы больше уже никаких интриг и каверз не было. В феврале 1498 года государь устроил торжественную церемонию в Успенском соборе. Как когда-то отец объявил Ивана Васильевича своим соправителем, вторым великим князем, так и он теперь провозгласил внука Дмитрия. Но обставил это пышно, празднично. В кладовых Кремля нашли старинную «шапку Мономаха» – корону. По преданию, её византийский император Иоанн II прислал в XII веке русскому государю Владимиру Мономаху. Корону подремонтировали, и Иван Васильевич сам надел её на Дмитрия. Митрополит благословил его, поучал слушаться государя и деда. И великий князь обратился к внуку, наставлял: «Люби правду и милость, и суд праведный».

Да уж какая правда! Дмитрий по-прежнему постоянно околачивался возле матери, в сборищах сектантов. Появлялся вместе с Иваном Васильевичем лишь на праздниках, на приёмах иностранных послов. А государственными делами совсем не интересовался, ничем себя не проявил. Но и настоящая правда стала открываться довольно быстро. Патрикеевы с Ряполовским поехали с посольством в Литву. Начали там «высокоумничать». Хвастали перед панами, какие они важные персоны. Где-то неосторожно сболтнули – скоро государем станет Дмитрий, и при нём именно они будут всей державой править.

А в Литве при дворе были и агенты великого князя. Сообщили ему о таких высказываниях, и тут-то его резануло подозрение. Точно ли приближённые Василия заговор затевали? Или наоборот, приближённые Дмитрия? Как раз для того, чтобы власть себе прибрать? Иван Васильевич поручил доверенным слугам снова потихонечку начать расследование. Они разузнавали, проверяли – и картина складывалась совершенно иная. Что никакого заговора не было. Он страшно разгневался. Его, «Правосуда», нагло обманули! Обрекли на казнь невиновных людей!

Нет, он ещё не знал, что у него в правительстве сидят тайные сектанты. Он расценил преступление только как борьбу за власть. Друзья Елены Волошанки оклеветали соперников, чтобы уничтожить их, протащить на трон Дмитрия. Но теперь виновных судил сам Иван Васильевич. А за клевету, по русским законам, полагалось такое же наказание, под которое клеветники подводили свои жертвы. И сейчас-то подвели под смертную казнь. Ивана Патрикеева