Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

преувеличивали значение победы при Дуррахии и полагали, что исход противостояния теперь решен. Цицерон, который в конце концов все-таки присоединился к ним, был потрясен, когда услышал, как они обсуждают дележ добычи и власти, которые принесет будущая реставрация, и когда увидел, с какой роскошью живут они среди войны: кушанья подавали им на серебряных блюдах, их палатки были украшены и устелены коврами, драпировками и цветами.

За исключением самого Помпея (писал Цицерон), помпеянцы вели войну с таким хищничеством и настолько пылали свирепостью в своих речах, что я не мог без содрогания думать об их успехе… В них не было ничего доброго, кроме дела, за которое они сражались… Предлагалось прибегнуть не только к индивидуальным, но и коллективным проскрипциям… Лентул пообещал себе, что он завладеет домом Гортензия, садами Цезаря и Байями{406}.

Помпей предпочитал придерживаться стратегии Фабия Кунктатора, но над ним смеялись, обвиняя в трусости, и он приказал выступать.

При Фарсале девятого августа 48 г. до н. э. была дана решающая битва; противники сражались до последнего. У Помпея было 48 000 пехоты и 7000 всадников, у Цезаря соответственно — 22 000 и 1000{407}. «Несколько знатнейших римлян, — пишет Плутарх, — не принимавших участия в битве и наблюдавших за ней со стороны… не могли не задуматься над тем, до какой крайности доведена Империя тщеславием военачальников… Весь цвет и вся сила одного и того же города пришли здесь в столкновение с самими собой, являя очевиднейшее доказательство того, какой слепой и безумной становится человеческая природа, когда возбуждены страсти»{408}. Близкие родственники, даже братья, сражались в противоположных лагерях. Цезарь просил своих бойцов щадить всех римлян, которые сдаются; что касается молодого аристократа Марка Брута, говорил он, то его следует или пленить, не причиняя ему вреда, или, если это окажется невозможным, позволить ему ускользнуть{409}. Помпеянцы были побеждены армией, во главе которой находился полководец, превосходивший Помпея, армией, более дисциплинированной и сильной духом; 15 000 из них были убиты или ранены, 20 000 сдались, остальные бежали. Помпей содрал со своей одежды знаки командующего и бежал вместе с остальными. Цезарь сообщает, что он потерял только 200 человек{410}, и это заставляет усомниться в его писательской добросовестности. Его армия не без злорадства обнаружила в лагере Помпея изящно украшенные палатки и столы, нагруженные яствами, предназначенными для победного пира. Цезарь съел ужин Помпея в Помпеевом шатре.

Помпей всю ночь скакал к Лариссе, оттуда к морю и сел на корабль, отплывавший в Александрию. В Митилене, где к нему присоединилась его жена, граждане просили его сделать остановку. Он вежливо отказался и дал совет без страха покориться победителю, так как, сказал он, «Цезарь человек большой доброты и снисходительности»{411}. Брут также бежал в Лариссу, но задержался здесь и решил написать Цезарю. Тот выказал огромную радость при вести, что Брут цел и невредим, сразу же простил его, а по его просьбе простил и Кассия. По отношению к восточным народам, которые, находясь под контролем высших классов, поддержали Помпея, он был столь же мягок. Он распределил сделанные Помпеем запасы зерна среди населения голодающей Греции, а когда афиняне просили у него прощения, он с улыбкой и упреком ласково отвечал: «Как долго слава ваших предков будет спасать вас от самоистребления?»{412}

Вероятно, его предостерегали, говоря, что Помпей надеется возобновить борьбу, опираясь на армию и ресурсы Египта, а также силы, которые Катон, Лабиен и Метелл Сципион собрали в Утике. Но когда Помпей достиг Александрии, Потин, евнух и главный визирь молодого Птолемея XII, приказал убить его, возможно, рассчитывая на благодарность Цезаря. Полководец был заколот, когда сходил на берег, в то время как жена взирала на его смерть в беззащитном ужасе с палубы корабля, доставившего их в Египет. Когда прибыл Цезарь, слуги Потина подарили ему отрубленную голову Помпея. Цезарь отпрянул в ужасе и прослезился при виде нового доказательства той истины, что к одному и тому же концу люди шествуют различными путями. Он поселился в царском дворце Птолемеев и занялся улаживанием внутренних дел древнего царства.

VII. ЦЕЗАРЬ И КЛЕОПАТРА

После смерти Птолемея VI (145 г. до н. э.) Египет быстро приходил в упадок. Его цари более не могли ни поддерживать общественный порядок, ни отстаивать национальную независимость; все большее влияние на их политику оказывал римский сенат, а в Александрии был расквартирован римский гарнизон. По завещанию Птолемея XI, которого посадили на трон Помпей и Габиний, власть перешла к его сыну Птолемею XII и дочери Клеопатре, которые должны были пожениться и править сообща.

Клеопатра была по крови македонской гречанкой и скорее блондинкой, чем брюнеткой{413}. Она не была ослепительной красавицей; но прелесть ее манер, живость тела и разума, разносторонность образования, нежность поведения, мелодичность голоса и царственное положение опьянили даже римского полководца. Она была знакома с греческой историей, литературой и философией; она хорошо говорили по-гречески, египетски и сирийски, можно думать, и на других языках; интеллектуальное очарование египетской Аспасии соединялось в ней с соблазнительной бесшабашностью совершенно раскованной женщины. Согласно преданию, она написала косметический трактат и сочинение, посвященное увлекательным проблемам египетской системы мер, весов и монет{414}. Она была умелой правительницей и администратором, действенно способствовала развитию египетской торговли и промышленности и оставалась превосходным финансистом, даже занимаясь любовью. Наряду с этими качествами она обладала восточной чувственностью, была порывиста и жестока, без раздумий обрекая врагов на страдания и смерть, а также чрезвычайно честолюбива: она грезила об империи и почитала не моральные заповеди, но только успех; Если бы в ней не было той несдержанности, которая была свойственна последним Птолемеям, она вполне могла добиться своих целей и стать царицей объединенного Средиземноморья. Она понимала, что Египет не может долее сохранять свою независимость от Рима, и не видела никаких препятствий к тому, чтобы воцариться над державой, возникшей в результате их слияния.

Цезарь был крайне недоволен, узнав, что Потин изгнал Клеопатру, и теперь правит страной в качестве опекуна юного Птолемея. Тайно он послал за ней, и тайно она пришла к нему. Чтобы проникнуть к нему, она спряталась в белье, которое слуга Цезаря Аполлодор внес в апартаменты военачальника. Изумленный римлянин, который никогда не позволял своим воинским победам превзойти числом свои любовные завоевания, пленился ее храбростью и остроумием. Он примирил ее с братом и восстановил в качестве соправительницы Птолемея на египетском троне. Узнав от своего брадобрея,