"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Посмотри вверх. Видишь — солнце. Мир остался прежним. В нем живут твои друзья, твоя мать.

— У меня нет отца, — вдруг сказал Ник.

— А у меня нет матери, — сказал Мейсон, — она давно умерла. И у меня нет Мэри, она тоже умерла.

— Мэри — твоя сестра? — спросил Ник. Мейсон покачал головой.

— Это больше, чем сестра. Я ее очень любил. Я любил се больше всех, а се нет.

— Она что, сейчас погибла? — с испугом спросил Ник.

— Нет, это было раньше. Мне кажется, что это было вчера, но может быть, и год назад.

И вдруг Мейсон понял, что вся его прежняя жизнь кажется теперь ему далекой и нереальной. Хотя она вспоминалась во всех подробностях. Но это было точно так же, как он видел сейчас отсюда, с вершины холма, горящий остов самолета, суетящихся людей, слышал крики, голоса, даже разбирал некоторые фразы. Но все это происходило, словно бы на большом удалении от него, и совершенно не относилось к его теперешней жизни. Все как будто бы происходило за толстым стеклом, через которое он. Мейсон, уже не мог пробиться.

— Пойдем, — позвал его мальчик, — пойдем к людям, — и подал Мейсону руку, потащил его за собой, точно так же, как Мейсон выводил мальчика из горящего самолета.

Мейсон подхватил кейс и послушно побрел за своим проводником. Он тяжело брел по мягкой пыльной земле, спотыкался, раздвигал стебли кукурузы, слышал, как они хрустят под его ногами. На какое‑то время он потерял самолет и людей из виду. Ему казалось, что эти заросли никогда не кончатся. Мейсон уже понимал, где находится и поэтому, закрыв глаза, послушно следовал за Ником Адамсом.

А тот уверено вел его к людям, он вел его так, как поводырь ведет слепого.

— Где мы? — спрашивал Мейсон. не открывая глаз.

— Мы идем к людям, — отвечал ему Ник. — Они совсем близко.

— Зачем мы туда идем? — Мейсон остановился и вырвал свою руку из пальцев мальчика.

— Но ведь они нас ждут и ищут, они волнуются, идем.

Ник упрямо схватил руку Мейсона и потащил ею туда, где слышались голоса людей.

Мейсон открыл глаза, заросли кукурузы кончились. Они стояли как раз на самом краю борозды, проложенной падающим самолетом.

— Видишь людей? — спросил Мейсон. Ник кивнул.

— Да.

— Иди к ним, иди один, назови свое имя. Они передадут твоей матери, что ты жив.

— Идем со мной, — позвал мальчик.

Но Мейсон отрицательно качнул головой.

— Проста, Ник, но я должен остаться здесь.

— Но почему? — спросил мальчик.

— Мне там нечего делать, меня никто не ждет.

— Но ведь все подумают, что ты погиб.

— Ты же помнишь мое имя? — улыбнулся Мейсон, — и ты назовешь его. Иди, — он вновь подтолкнул Ника в спину.

И тот почувствовал себя ребенком рядом со взрослым. Он сделал несколько робких шагов и обернулся. Но Мейсон вновь махнул ему рукой.

— Иди, иди, не останавливайся, тебя там ждут.

Ник побежал по рыхлой земле, потом споткнулся, упал, поднялся и, обернувшись к Мейсону, крикнул:

— Я скажу им твое имя! Мейсон Кэпвелл, я не забыл его.

Мейсон кивнул, устало помахал рукой, раздвинул стебли кукурузы и медленно побрел по полю. Он шел и слышал, как гаснут голоса, вой сирен, как все растворяется в шуме природы. Он шел, пока не уперся в откос широкой насыпи шоссе. Помогая себе руками, цепляясь за ветки кустарников, Мейсон взобрался на бетонную полосу и оглянулся.

Перед ним расстилалось огромное поле, на котором вдалеке тянулся шлейф черного дыма. Мимо Мейсона проносились машины, обдавая его горячим ветром, но он не обращал на них внимания. Он машинально достал из кармана сигарету, закурил. Тонкая струйка дыма поплыла в знойном воздухе дня.

"Какая сегодня жара!" — с безразличием подумал Мейсон и побрел но шоссе. Ему сигналили, но он, не оглядываясь, махал машинам рукой, чтобы те ехали дальше. Он чуть не налетел на стальной столб–указатель и остановился под ним, высоко задрав голову.

На кобальтовом фоне белела надпись: «Аэропорт — 1 миля».

Мейсон свернул на развязке вправо и побрел к сверкающим зеркальным стеклом зданиям аэровокзала.

«Плохо, что я где‑то в самолете потерял свои солнцезащитные очки», — подумал Мейсон, щуря глаза от нестерпимо яркого солнечного света.

Дорога казалась ему бесконечной. Мейсон шел, считая шаги от одного шва бетонного покрытия до другого.

Десять шагов, еще десять, еще десять…

Сотня, еще сотня… еще одна…

Тысяча.

Он вскинул голову. До здания аэровокзала оставалось совсем немного, и он вспомнил, как они с Гордоном подъезжали сюда несколько часов тому назад.

А может, это было не несколько часов, ведь я не знаю, сколько сейчас времени. Может, это было месяц или неделя.

«Ричард Гордон мертв, — вспомнил Мейсон, — я видел это собственными глазами. Он умер раньше, чем самолет ударился о землю. А он ведь говорил, что у него недобрые предчувствия. И Ричард не ошибся, интуиция его опять не подвела. И вот его кейс. Хорошо, что не я сообщу Саманте о смерти Дика. Пусть она узнает это от кого‑нибудь постороннего. Мне будет слишком тяжело и больно смотреть в ее глаза. Ведь она, конечно же, подумает, почему умер Дик, а не я. И я никогда не смогу признаться ей в том, что Ричард умер раньше, чем самолет разбился. Л если я и скажу ей об этом, то она вряд ли поверит мне. К тому же. Дик накануне застраховал свою жизнь. Он сам сказал мне об этом. И если узнают, что он умер своей смертью, а не погиб, то могут быть проблемы с получением страховки. А это единственное средство к существованию, оставшееся у Саманты и ее детей».

Вдруг Мейсон остановился.

«Бумажник! — вспомнил он. — В бумажнике ключ от сейфа».

Он принялся хлопать себя по карманам и обнаружил бумажник в кармане брюк. Он раскрыл его и вытащил маленький сверкающий ключик. Ключ от сейфа в банке, где лежат документы.

"Но буду ли я заниматься этим делом без Ричарда? Ведь все осталось в прошлом. Все сгорело в этом проклятом самолете. Мог погибнуть и я, могли погибнуть вообще все. Этот ключ и кейс могли исчезнуть в огне. О чем это мы разговаривали с Ричардом? О чем? Я рассказывал ему