Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

Толя тут подрабатывал дежурным фельдшером, а Юра недавно был сюда определён дежурным офицером. И надо же так совпасть… Я им поведал без утайки историю своего грехопадения.

– Так, Стас, ты давай тут очухивайся, а я пока пробью по ментуре, чего там на тебя повесить хотят, – сказал Юра. – Кто там из ментов тебя опрашивал?.. Так. Судя по описанию, капитанша – это Танька Свистунова. Знакома она с моей женой давно, да и должок за ней имеется. Ладно, не боись, утрясём! – успокоил он меня и пошёл звонить в отдел.

Мы с Толей неплохо поболтали «за жизнь», вспомнили преподавателей, кафедральное бытие. Правда, ему приходилось периодически выскакивать – уж больно пациенты беспокойные попались. Юра скоро вернулся.

– Так. В общем, «подельник» твой Вадим – действительно гонщик. Знакомые из ГАИ его сейчас припашут на пятнадцать суток вместе с машиной для оперативных нужд. Дела возбуждать никто не будет. Мне поручили написать тебе в часть о нехорошем поведении – и всё. Писать я, конечно, ничего не буду, по журналу ты нигде не проходишь. Однако лучше бы тебе куда-то на время смыться, типа в море ушёл. Мало ли чего…

– Ладно, мужики, спасибо за тёплую встречу и вообще за выручку. Спасли! Должок за мной.

– Добро. По паре кораллов привезёшь – и хорош! Сейчас тебя старшина отвезёт до трапа, пароход твой уже в Артуре.

Попрощались трогательно, зарекшись больше в этом месте не встречаться…

Милицейский «бобик» доставил меня, как белого человека, прямо к трапу, в «дипломат» на дорожку заботливые коллеги сунули бутылку водки из конфискованных – в качестве моральной компенсации за потрясения. Вот так благополучно разрешилась эта эпопея. Я благоразумно про случившееся на судне не упоминал.

Однако продолжение не заставило себя ждать. Через три дня, рано утром, в каюту примчался бледный электромеханик Капитоныч.

– Доктор, выручай, в «вытрезвиловку» на Чуркине залетел, – ещё больше, чем обычно, заикаясь, пролепетал испуганный Капитоныч.

– А я-то тут причём? – искренне возмутился я.

– Так тебя требуют! С выкупом!.. Я уж и коньяка пару пузырей приготовил, да и машина зятя у трапа стоит.

– А откуда они меня-то знают? Я же там не был!

– Да там старлей сидел с медицинским значком. Я его спросил, знает ли он тебя? Так он заржал и говорит, что он твой старый друг и непременно ждёт нас в гости. А меня отпустил и даже такси вызвал.

Делать нечего, прихватили мы из трюма эфиопских кораллов штук с десяток и поехали. Встреча была хотя и короткой, но протекала «в тёплой и дружественной обстановке» к взаимному удовлетворению сторон. Всей смене перепало по кораллу.

Через неделю я, последовав совету, снова был в море и более в такие истории не попадал.

Однако не всё гладко закончилось в этой истории. Вадим через год был убит заточкой на загородной дороге у станции Седанка – не отдавал свою машину грабителям.

Армейская бывальщина

Советская армия в 70-х годах прошлого века – для многих читателей уже очень далёкая история.

А у истории есть свои герои. В моей книжке это солдаты-срочники и офицеры, а также студенты на военных сборах. Они даже в таком серьёзном деле, как военная служба, умудряются попадать в самые невероятные ситуации, из которых им приходится выпутываться. «Не служил бы я на флоте, кабы не было смешно», – это и про них. Ведь параллельно с учениями, тревогами, нарядами и гауптвахтами всегда существует мир весёлых молодых ребят, обычных пацанов, на пару лет одетых в форму.

Все прототипы моих героев – реальные люди, а все события происходили на самом деле в одной из частей зенитно-ракетных войск ПВО и в бригаде подводных лодок Тихоокеанского флота. Просто хотелось посмотреть на всё это уже другими глазами и в другое время. Я посмотрел. А как получилось – судить вам.

Похождения капитана Мишеля и других военных

Капитан медицинской службы Михаил Леонтьевич Криволап, начальник лазарета 441-го зенитно-ракетного полка, прибыв в полк из командировки с эшелоном призывников, неожиданно исчез из поля зрения начальства на трое суток. Так же неожиданно появившись, в весьма помятом виде и с солидных объёмов «выхлопом», он со смиренным видом принял заслуженные «фитили» от начмеда и начальника штаба и приступил к своей обычной работе.

А вот свою-то повседневную работу бравый капитан (по жизни любитель экстремальных развлечений и эпатажного поведения) не особенно жаловал, вполне справедливо считая её скучной и рутинной, и при каждом удобном случае переваливал её на нас – фельдшеров, солдат срочной службы.

Но мы особенно не обижались – капитан Мишель (так все в нашем полку его звали, за глаза конечно) был мужиком незаурядным, неисчерпаемым источником острот и экстравагантных поступков. Был в нём некий шарм, позволявший ему избегать серьёзных последствий своих подвигов. Его широкая натура не вписывалась в жёсткие рамки армейской гарнизонной службы, и начальство старалось его спихивать с глаз долой – то на целину, то на полигоны, то в сопровождение эшелонов, то в командировки по пограничным дивизионам.

Мишель относился к категории «пятнадцатилетних капитанов», и командиры полка (а он пережил четверых) не раз то представляли его к званию майора, то грозились разжаловать до старшего лейтенанта – в зависимости от результатов его похождений.

Круче Мишеля был в этом деле только «старший лейтенант Советского Союза» запойный алкоголик Коля Лескив из седьмого дивизиона (тринадцать лет «старшелейтенантского» стажа!), отец которого закончил службу в Великую Отечественную старшим лейтенантом, а дед в Первую мировую – поручиком.

Вообще-то капитан Михаил Леонтьевич Криволап был мужик весьма и весьма неглупый – в своё время он с отличием закончил морской факультет Военно-медицинской академии и был направлен начальником медслужбы на один из новых тогда черноморских эсминцев-«тридцаток-бис». Он был чемпионом ЧФ по лёгкой атлетике, активным комсомольцем и просто счастливым молодожёном. Но грянуло хрущевское сокращение, эсминец пошёл на слом, а лейтенант Криволап был скоропостижно обут в сапоги и направлен вместе с рыдающей женой в зенитно-ракетные войска на Дальний Восток.

С тех пор Мишель тихо взбунтовался и возложил на службу приличных размеров болт. В знак протеста против пехотного засилья он всегда носил тельняшку и повсеместно применял заковыристые морские словечки.

Впрочем, в части было много офицеров, переведённых в зенитно-ракетные войска из флота и береговой артиллерии, и все они поголовно носили тельняшки и тихо тосковали по