Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

морю. Кипучая натура Мишеля могла бы полностью развернуться где-нибудь на войне, однако (к нашему счастью) войн поблизости не было. Он постоянно где-то разъезжал, но его редкие появления в части всегда сопровождались всякого рода приключениями или просто хохмами. Вот лишь некоторые из историй о бравом капитане.

На приёме

Конец ноября, между сопок дует промозглый ветер с Японского моря. Холодно и сыро. Мы с капитаном сидим на приёме больных в полковом медпункте.

Мишель, облачённый в белый халат, выглядит непривычно серьёзным, кучерявая неуставная прическа задорно вылезает из-под колпака. Он задумчиво смотрит в окно на казарму, откуда должны появиться «больные и увечные воины», жаждущие сострадания и медицинской помощи. Неожиданно его взгляд оживляется: из казармы вывалила кучка солдат в шапках и одних гимнастёрках и бодрой рысью, громыхая подковками по асфальту, шустро понеслась в сторону медпункта.

– Ага, попёрли, с-симулянты хреновы! Вот смотри и учись, сейчас каждый из них будет жалобно кашлять и непременно прихрамывать на правую ногу. Это, брат, моё личное наблюдение на грани кандидатской диссертации. Я этих орлов насквозь вижу. Шоферня из автороты, мля, не желает в караул идти. Но пара человек, не больше, те точно больные. Ну-с, вот и поглядим кто кого… Я им, мля, покажу, как старого военного доктора дурить! Сколько служу – ни хрена не меняется!..

Входит бравый белобрысый сержант, дежурный по роте, с книгой записи больных под мышкой. Руку под козырёк, лихо рапортует:

– Тащщ ктан! Больные в количестве восьми человек доставлены! Дежурный по роте сержант Теребилов!

– А ты случайно не армянин?

– Нет, русский, вятский! С Уржума я, деревня Теребиловка… А с чего это вы взяли, товарищ капитан, про армянина-то?

– Да, вишь, были у нас как-то в части несколько армян. ТерГукасян, Тер-Маркарян… Вот и ты тоже вроде как «Тер-…», только не скажу какой! Ну ладно, давай своих доходяг…

Озадаченный сержант, оставив книгу, выходит.

Натужно кашляя в кулак и подволакивая правую ногу, заходит первый солдат, снимает гимнастёрку. Капитан суёт ему градусник и подчёркнуто внимательно слушает его фонендоскопом. Ничего, разумеется, не находит, температуры тоже нет.

– Ладно. Подожди в коридоре

Солдат выходит, прихрамывая уже на левую ногу. Мишель радостно подмигивает: один симулянт есть!

Входит следующий – снова надсадный сухой кашель, жалобный вид побитой собаки и попеременная хромота на обе ноги. Мишель его прослушивает и простукивает.

– Ты чего это, братец, так странно ходишь? Задница болит, что ли?

– Дык это… тоже маленько побаливает.

– Так, значитца, приступообразный кашель, плохое самочувствие, боль в заднем проходе опять же… Классический случай, коллеги! Все симптомы геморроидальной астмы налицо! Редкостная вещь в наших краях! Сам первый раз вижу. Стас, – (Это уже мне.) – тащи сюда ректоскоп, глядеть в кишку будем.

Я вытаскиваю из шкафа устрашающего вида никелированную трубу ректоскопа (давно списанного и немного ржавого). Побледневший боец, оценив внушительный диаметр трубы и предстоящие приятные ощущения в заднице, испуганно спрашивает:

– А это ещё что такое? Зачем?

– Инструмент для чтения задних мыслей, мля! – злорадно говорит Мишель, с чувством хлопая резинкой перчаток. – Значит, так, воин, спускай штаны и ж… – на Полярную звезду.

Солдат с истерическим воплем «Не надо!» вылетает в коридор.

– Вот видишь, и хромота сразу прошла, и кашля нет, – наставительно говорит мне Мишель, снимая резиновые перчатки. – А вот тебя бы он в два счёта надурил. Зелёные вы ещё…

Робко прихрамывая, входит Витька Ли – знакомый шофёр с хлебовозки. Сачок ещё тот, хотя и наполовину китаец! Но радикулит-то у него и правда есть. Витька, сощурив хитрые узкие глаза, артистично войдя в образ страждущего, сразу начинает жаловаться на ангину, головные боли, спазмы в животе, ломоту в ногах и ещё на кучу всяческих болячек. Мишель, подперев подбородок рукой, с выражением неискреннего сочувствия на лице рассеянно слушает, рисуя чертей на бланке рецепта.

– Слушай, Ли, как же ты в армию-то попал с такими болячками? Ты же мне уже весь справочник врача рассказал, кроме гинекологии. Ты хоть ходить-то ещё можешь?

– Могу!

– Ну так и пошёл на х…! Будешь мне тут мозги засорять!

Ли пулей вылетает из кабинета.

Прошло ещё несколько солдат – кто с фурункулом, кто с ангиной (его оформили в лазарет). Остальные понуро ждали в коридоре. Последний боец как-то робко пожаловался на головную боль.

– А это, братец, не ко мне, это к гинекологу, – наставительным тоном произнёс капитан. – Головная боль – это, братец ты мой, женская болезнь, а у нормального советского солдата может только башка трещать или жбан раскалываться. Вот тебе таблетка аспирина – и гуляй.

Мишель, выйдя с сигаретой в коридор, дал указания Теребилову: одного – в лазарет, двоим – освобождение от нарядов и работ на трое суток, остальных признать годными к строевой без ограничений – ик старшине за нарядами, да в караул. Да ещё, сжалившись, дал для караула полулитровую банку «Гексавита»: ночью холодно, а съешь перед выходом на пост штук пять витаминок, и кожа начинает гореть от «никотинки», в аккурат на два часа хватает – старый солдатский приёмчик.

Амбулаторный приём окончен, и Мишель, с сознанием выполненного долга, направляется в аптеку – «накатить спиртику» с последующим снятием пробы на полковой кухне и отдохновением в свободной палате до обеда. А перед сном почитать пару страничек из своего любимого «Декамерона», заботливо упакованного в обложку от «Устава внутренней службы ВС СССР» для пущей конспирации.

Шли учения…

Войска противовоздушной обороны страны – это постоянная готовность к бою. И нас «жучили» по полной программе, – что называется, «без дураков». Тревоги и учения были постоянным и привычным делом, и вой сирены народ уже воспринимал без должного пиетета, делая всё автоматически.

Вот и сегодня завыла с утра сирена, забегали солдаты и офицеры в полевой форме, в касках и с оружием, взревели в парке КрАЗы и гусеничные тягачи. Возле штаба писари сноровисто закидывали в кузов зелёные ящики с документами. С выпученными глазами носился потный, усатый и пузатый начфин: его вольнонаёмные подчинённые (в основном офицерские жёны) активно не желали грузить ящики. Кого-то зычно разносил хорошо поставленным командным голосом начальник штаба, активно применяя ненормативную лексику. Несчастный офицер в ответ только что-то жалобно блеял.

– Да выньте вы член изо рта, когда разговариваете со старшим по званию! – безапелляционно гремел басом НШ.

В общем, всё шло обыденно и нормально. Ждали комиссию из штаба корпуса. Соответственно, был вычищен плац, перед штабом посажены свежие кусты и елки, и кое-где подкрашена пожухлая трава.

Мы отстранённо наблюдали за всей этой суетой из окон