Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

в Первой мировой войне. Ее правители видели в белых преемников старой России. Особенно подчеркнуто демонстрировал свою дружбу с ними принц-регент Александр (будущий король), в свое время окончивший в России привилегированный Пажеский корпус в Петербурге, прекрасно владевший русским языком и считавший русских белых офицеров братьями по оружию. В мае 1919 года Югославия обменялась послами с правительством Колчака[669] (также на помощь белым было направлено несколько сербских добровольческих частей). Но позиция этой небольшой страны серьезного значения не имела.

В целом же, если не считать англичан, которые помогали белым больше всех остальных, вместе взятых, и при этом вели себя вполне корректно, прочие «союзники» не столько помогали им, сколько вредили своими междоусобными склоками и амбициями. Французские представители погрязли в борьбе мелких честолюбий (как иронически замечал председатель Восточного отдела ЦК кадетской партии А.К. Клафтон, «французская миссия много и пышно говорит, но на весах действительной помощи ее значение ничтожно»[670]). США и Япония в основном ограничивались ролью наблюдателей на Дальнем Востоке, при этом американцы отказывались участвовать в подавлении большевистских восстаний, заявляя, что считают большевиков «одной из политических партий в России» и не желают «вмешиваться в ее внутренние дела», и конкурировали с японцами, которые под шумок занимались эксплуатацией природных богатств края.

Впоследствии, когда предприятие, в котором союзники так или иначе принимали участие, окончилось неудачей (для них прежде всего – материальными убытками), их представители обвиняли в этом друг друга, что видно из их мемуаров: англичане винили французов в нерадивости и амбициях; французы англичан – в безоговорочной поддержке режимов Колчака и Деникина без попыток их коррекции, что, по их мнению, привело к развитию «реакционных» черт этих режимов; те и другие обличали американцев в попустительстве большевизму; наконец, все вместе возмущались откровенно хищническим поведением японцев. Это старая истина: когда общее дело кончается крахом, потерпевшие начинают искать виноватых между собой…

Со временем надежды на союзников таяли, особенно после заявления Ллойд-Джорджа в парламенте 8 ноября 1919 года о том, что Англия не может бесконечно помогать белым[671]. Незадолго до падения Омска газета Н.В. Устрялова «Русское дело» прямо заявила, что «в тяжелом положении адмирала Колчака и его правительства виноваты союзники. От них не ждут помощи живой силой, но они расшатывают веру в то, что союзникам нужна единая Россия, они не признают правительства адмирала Колчака и тем помогают его врагам»[672]. Как минимум доля правды в этом обвинении очевидна. Хотя бы потому, что в годы Второй мировой войны державы Запада признали эмигрантские правительства Франции (де Голля) и Польши, вообще не располагавшие на тот момент территориями, в то время как белые армии занимали в 1919 году огромные территории (Колчак – Сибирь, Урал, Казахстан, Дальний Восток, Деникин – Северный Кавказ, Крым, Новороссию, Украину, Дон, часть Поволжья, Черноземье, Миллер – Северный край, Юденич – подступы к Петрограду) и были объединены вокруг Верховного правителя адмирала А.В. Колчака.

После разгрома колчаковской армии и падения Омска союзные правительства практически прекратили всякую помощь, а правительство США в декабре 1919 года заявило об этом официально[673].

Изложенные факты полностью опрокидывают как советские и неосоветские пропагандистски-клеветнические измышления о «марионеточности» белой России и лично А.В. Колчака, показывая его последовательно самостоятельную, несмотря на сложные условия, патриотическую и великодержавную внешнюю политику, так и неолиберальные представления о ее «негибкости». Советская пропаганда любила упоминать историю с «Северо-Западным прави-тельством», сформированным в Ревеле (Таллине) в августе 1919 года по ультимативному требованию английского представителя генерала Марча. Забывая добавить, что это «правительство» не было признано ни Юденичем, ни Колчаком, а уже 24 октября поверенный в делах в Англии Саблин телеграфировал колчаковскому МИДу про английского генерала-самодура: «Великобританское правительство окончательно решило отозвать из балтийских провинций генерала Марча. Помимо других причин, правительство отзовет его ввиду полученного здесь на днях предложения названного генерала занять Кронштадт эстонским гарнизоном на случай падения этой крепости. Это предложение сочтено здесь слишком глупым»[674].

Подводя итоги, можно сказать, что помощь союзников была крайне недостаточной, и не только по причинам их собственной истощенности после Первой мировой войны и послевоенного кризиса, а также сопротивления левых партий, демократической интеллигенции и рабочих. Когда Первая мировая война закончилась, а плоды ее были поделены победителями, стремление белых возродить Российскую империю уже не отвечало интересам союзников. Можно согласиться с мнением уже цитированного современного историка А.В. Шмелёва: «Правящие круги союзнических стран боялись большевизма, который представлял собой нечто новое и неизведанное. Но они боялись и белых, которые представляли собой старое и слишком хорошо известное. Великая единая Россия отпугивала очень многих (хотя некоторые видели в ней необходимый противовес Германии). Во внешней политике белых, проникнутой этой идеей, другие державы видели потенциальную опасность для себя»[675].

Что же касается А.В. Колчака, то он, как и А.И. Деникин, твердо отстаивал национальные интересы, как он их понимал, и не допускал вмешательства иностранцев в наши внутренние дела. Если проводить параллель с Францией 1940 года, то большевики, заключившие капитулянтский договор с Германией, выступают здесь в роли предателя Петэна, а белые и лично Колчак – в роли патриота де Голля, эмигрировавшего в Англию (или что, тоже «британский агент»?) и объявившего о начале Сопротивления с помощью английских и американских союзников. На первом месте для белых стояли единство и неделимость России.

Глава 8

На войне, как на войне

Как комплектовалась армия

С приходом А.В. Колчака к власти армия была окончательно переформирована на единообразных началах строгой старорежимной уставной дисциплины. В предыдущих главах говорилось о преемственности в этом отношении от русской императорской армии (как и о военной атрибутике, принципе «армия вне политики» и об офицерстве как опоре Белого движения). Успешнее пошло формирование новых частей и соединений под эгидой единой власти. В армию призывали с 18 лет (до революции – с 20). Под предлогом облегчения сельского населения расширялись категории подлежавших призыву горожан, в том числе и среди интеллигенции. Не брали лишь нерусских аборигенов Сибири и Крайнего Севера, поголовно неграмотных и плохо понимавших русский язык. В отличие от Первой мировой войны, в Гражданскую войну в армию призывали нередко даже людей с явными болезнями, например, с грыжей. Особенно поголовными были мобилизации среди казачества. Как тут не вспомнить рассуждения замечательного персонажа шолоховского «Тихого Дона», ординарца Григория Мелехова Прохора Зыкова: «В германскую, бывало, самострел палец себе отобьет – и его в чистую домой списывают. А тут хоть всю руку отбей – все равно воевать заставят! Косых в строй берут, кривых берут, хромых берут, грызных берут, одноруких берут – всякую сволочь берут, лишь бы на двух ногах телипал!»

За уклонение от призыва в условиях военного времени грозили суровые кары. Известны случаи, когда дезертиров и злостных «уклонистов»