И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

Глаза аж прямо режет освещенье,

Как будто бы большой буржуйский бал,

А на столе стояло угощенье,

Что стоило немалый капитал:

Бутылки две с раствором сахарина

И мамалыга с виду точно кекс,

Картошек жареных корзина,

Из ячки разные гебекс,

Жестяный чайник с кипятком из куба

И гутеса сушеного настой,

Повидло, хлеб Опродкомгуба,

Крем-сода с зельцерской водой.

На подоконнике три граммофона:

Один с кеквоком бешено гудит,

Тот жарит увертюру из «Манона»,

А третий шпильт дас фрейлекс лид.

Танцуют гости все в восторге диком,

От шума прямо рушится весь дом.

Но вдруг вбегает дворник с криком:

«Играйте тише, колет преддомком!»

Сам преддомкома Абраша дер Молочник

Вошел со свитою – ну, прямо просто царь!

За ним Вайншток – его помощник

И Хаим Качкес – секретарь.

Все преддомкому уступили место,

Жених к себе его тотчас позвал:

«Знакомьтесь, преддомком – невеста,

Арон Вайншток и Сема Качковал».

Но преддомком всех поразил, как громом,

И получился тут большой скандал.

«Я не пришел к вам как знакомый, —

он тотчас жениху сказал. —

Кто дал на брак вам разрешенье?

И кто вообще его теперь дает?

Я налагаю запрещенье!

Чтоб завтра ж был мине развод!»

Замашки преддомкома были грубы,

И не сумел ему жених смолчать.

Он двинул преддомкома в зубы,

И начали все фрейлекс танцевать.

Как первести слова с идиш, увы, не знаю, но думаю, что среди читателей есть люди, не потерявшие родной язык.

Много больше песен сохранилось, принадлежавших перу Якова Ядова.

Ядов – один из псевдонимов Якова Петровича Давыдова, киевлянина. Печататься он начал до революции, но славу обрёл, переехав в Одессу, работая в «Моряке». Тут он познакомился с Паустовским, Бабелем, Ильфом, Катаевым, тут он стал любимым автором Утесова.

Есть интервью Утёсова – Паперному.

Паперный спрашивает: Ваша любимая песня?

Утёсов отвечает: Песня протеста.

Журналист уточняет: Против чего?

Утёсов невозмутимо: Не против чего. А про что. Про тесто. «Бублички»

Вот эту песенку «Бублички» Ядов по просьбе исполнителя Карсавина написал в течении нескольких часов и уже в тот же вечер она была исполнена в «Гамбринусе». А через день – другой её подхватил весь город.

Первоначально песня была длиной. Народ сократил её. Но вот как она выглядела при рождении.

Ночь надвигается,

Фонарь качается,

И свет врывается

В ночную мглу…

А я, немытая,

Тряпьем покрытая,

Стою, забытая,

Здесь – на углу.

Горячи бублики

Для нашей публики,

Гони-ка рублики,

Народ, скорей!

И в ночь ненастную

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Ты пожалей.

Здесь, на окраине,

Год при хозяине,

Проклятом Каине,

Я состою.

Все ругань слушаю,

Трясусь вся грушею,

Помои кушаю,

Под лавкой сплю.

Горячи бублики

Для нашей публики,

Гони мне рублики,

Народ, не зря.

Тружусь я ночкою,

Считаюсь дочкою

И одиночкою

У кустаря.

Отец мой пьяница,

Гудит и чванится.

Мать к гробу тянется

Уж с давних пор.

Совсем пропащая,

Дрянь настоящая —

Сестра гулящая,

А братик вор!

Горячи бублики

Для нашей публики,

Гоните рублики

Вы мне в момент…

За мной гоняются

И все ругаются,

Что полагается

Мне взять патент.

Здесь трачу силы я

На дни постылые,

А мне ведь, милые,

Шестнадцать лет…

Глаза усталые,

А губки алые,

А щеки впалые,

Что маков цвет.

Горячи бублики

Для нашей публики,

Гоните рублики

Мне кто-нибудь…

Суженый встретится,

И мне пометится…

…Мой честный путь.

Твердит мне Сенечка:

«Не хныкай, Женечка…

Пожди маленечко —

Мы в загс пойдем».

И жду я с мукою,

С безмерной скукою…

Пока ж аукаю

Здесь под дождем.

Гони мне рублики,

Для нашей публики

<Купите бублики>,

Прошу скорей,

И в ночь ненастную

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Ты пожалей!»

Под музыку «Бубличков» в 20-е годы танцевали фокстрот, а в Соловецком театре отбивала чечётку парочка – Савченко и Энгельфельдт. Постепенно, запетая народом, песня «Бублички» стала значительно короче: ушли социальные темы: куплеты, связанные с нэповскими реалиями. А какие-то фразы народная молва «отредактировала».

Многие считают, что Ядову принадлежат слова «Мурки» и «Гоп со смыком». Совершенно точно его авторство песенки «Лимончики».

Интересно, что любимым учеником Ядова был Донат Мечик, отец Сергея Довлатова.

Теплые душевные воспоминания оставил о Якове Ядове Константин Паустовский.

До последних дней жизни беспокоился Саша Розенбойм, что на урне с прахом Ядова в Москве истлела табличка с именем и фамилией. Об этом было его последнее письмо мне. Я просил Сусанну Альперину, куратора московской группы одесситов, заняться этим. Надеюсь, что сделали надпись.

Вернусь к книге Перемышлева.

Евгений Викторович заметил, что авторы одесских песен с удовольствием вводят в тексты названия районов, улиц, переулков… Не вообще – «Есть на Волге утес…», «На Муромской дороженьке…», «По диким степям Забайкалья…», а конкретно – «На Молдаванке музыка играет…». «Мясоедовская улица моя…», «И Молдаванка и Пересыпь уважают…»

И тут он вспомнил две песни из «Интервенции» Льва Славина. Одна из них:

«В Валиховском переулке

Там убитого нашли.

Был он в коданной тужурке

Восемь ран на груди.

На столе лежит покойник

Тускло свечи горят…

Это был убит налетчик.

За него отомстят.

Не прошло и недели

Слухи-толки пошли.

В Валиховском переулке

Двух лягавых нашли»

Лев Исаевич Славин стихи не писал.

Кто ему написал текст песен?

Стилизация ли это или фольклор?

Жаль, когда-то я в Одессе у Славина брал большое интервью. Он много рассказывал и про то, как воевал в Первую мировую, и про Одессу двадцатых годов. Не догадался тогда спросить про эту песенку о воровской справедливости…

А какие из одесских песен у вас на памяти?

Хотел бы сказать – напойте… Но вспоминаю старый анекдот.

– Ты знаешь, Абрам, мне не нравится