И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

– А ты где его слушал?

Нет, мне Яша вчера напел его арию…

Так что не буду ждать, что кто-то мне напоёт, но написать первую строчку – всегда пожалуйста… Озвучивать каждый будет сам…

День позора

Надо помнить не только дни славы, но и дни позора.

16 октября 1941 года, утром войска Красной армии ушли из Одессы, подчиняясь приказу Ставки. И в этот же день, вначале не веря в собственную удачу, в город вошли румынские дивизии.

Я и в прошлом году писал про этот трагический день. Расширю свои записи. Приведу ряд комментариев читателей.

Все это нужно не мертвым, уверен – нужно живым.

«Одессу оставляет последний батальон…»

Мне представляется, что эту песню Владимира Дыховичного «Ты одессит, Мишка» знали все – и мы, тогда малышня, и взрослые – на фронте и в тылу… Долго у нас дома хранилась пластинка, где пел её Леонид Утесов…

По всем официальным документам оборона Одессы продолжалась 73 дня, по тем временам немерянно много. Начало – приказ ставки от 5 августа – оборонять Одессу, завершение – 16 октября, когда в 9.00 отошел от Одессы в сторону Крыма последний лоцманский корабль.

И все же последним днём обороны было 15 октября.

Не видел этого. Запомнил первую бомбежку Одессы, первый раз сидели в бомбоубежище. Уже будучи журналистом узнал, что это было ещё до официальной обороны – 22 июля. Кто-то из моих читателей сомневался. Перепроверил. Дата точная.

Запомнил, как впервые ехал на полуторке, ранним утром по пустому городу на станцию Одесса-малая. Это теперь я знаю, что прислали за нами машину 10 августа, поезд с артдивизионом отца остановился, чтоб забрать семьи офицеров-одесситов. Конечно, не понимал, что город безлюден, так как с 8 августа он уже был на осадном положении… А 13 августа из Одессы ушёл последний поезд. С Большой землей связь через море.

О героической обороне Одессы написано много. А как могло быть иначе. Город уже оказался в в котле, но не сдавался. И ещё долго бы не сдавался. Но 1 октября пришло в Приморскую армию решение Ставки – всё, что не может быть вывезено – уничтожить.

В 1971 году, когда отмечалось 30-летие обороны города, я брал интервью у Маршала Советского Союза Николая Крылова…

Кстати, история этой беседы забавная. Телефон маршала мне дал в Одессе Константин Михайлович Симонов, сказав, что точнее и, главнее, правдивее, об обороне, чем Крылов никто не расскажет. Предложил я Деревянко, тогда мы работали в «Комсомольской искре», что возьму интервью, а значит – «фитиль» всем остальным одесским газетам, получил командировку в Москву. Приехав, звоню из гостиницы по телефону, прошу Николая Ивановича.

Оказалось, что телефон не домашний, а служебный. Адъютанты, ординарцы – переполох. Какая газета, откуда номер? Сработало имя Симонова. Крылов мне назначил встречу. Не знал я, что он в это время был командующим всеми ракетными войсками, жил, работал в обстановке строжайшей секретности. А в общении оказался интеллигентным, милым человеком. Из потомственных учителей. Напомню, что в годы войны он в Одессе был начштаба Приморской армии, затем до последнего дня в Севастополе и, наконец начштаба у Чуйкова под Сталинградом…

Так вот на вопрос, какой день в обороне Одессы был для вас самым тяжёлым, Крылов ответил.:

– День позора. Когда мы 15 октября пожертвовали Одессой ради Севастополя. Мы ушли непобежденными. Красиво ушли, по сути, обманув румынскую армию, делая вид, что готовим наступление. Практически всех 90 000 солдат и офицеров перевезли в Крым.

Но – оставили город, его население…

ДЕНЬ ПОЗОРА, И я, услышав эту формулу, понял, что этот человек имеет право на такие слова. Вроде бы искупили позор 10 апреля 1944 года. Но разве можно искупить вину за сотню тысяч невинных замученных, убитых в Одессе.

Много раз, будучи журналистом, общался, писал и об обороне, и о жизни в Одессе под фашистами.

Конечно – главный вопрос у меня был не к военным, они сделали, что могли и даже больше.

Не вздрогнули, не отступили, сумели вызвать Григорьевский десант и упрочить положение. Ведь в конце сентября тот же Крылов составлял план зимних операций на 1942 год в Одессе.

Вопрос к гражданскому руководству.

Почему так бездарно была проведена эвакуация мирного населения, особенно евреев, смерть которым грозила неминуемая. Население этого не понимало, но руководители знали. Уже состоялись убийства в Бабьем яру в Киеве…

А теперь про два дня – 15 и 16…

15 октября 1941 года.

Рассказывал мне архитектор Игорь Михайлович Бесчастнов.

– Мне 16 лет. Перед войной мой дед, когда-то городской архитектор Михаил Федорович Бесчастнов попал под машину. Лежал дома, двигаться не мог. Уехать, бросить его было невозможно. Остались. 15 октября на моих глазах в телегу с людьми на Пантелеймоновской попала бомба. Кровавое месиво, стоявшее перед глазами долгое время.

С Михаилом Ивановичем Рыбальченко, выдающимся спортсменом, меня познакомил спортивный журналист Алексей Иванов. Запиши, пригодится.

– Всю оборону Одессы я выполнял задания руководства. И в середине октября почувствовал, что в райкоме собирают чемоданы. Как мне эвакуироваться, – задаю вопрос. Мне дают талон на одного человека. Как у меня семья, их все в Одессе знают, не могу оставить людей на верную гибель. Тогда – мне говорят – спрячьтесь на два месяца, мы вернёмся. А пока оставайтесь в Одессе. Велосипедист, чьи рекорды были занесены в книгу рекордов Гиннеса, остался. Спрятался. Но через несколько дней его выдал дворник. Десять арестов за годы оккупации. Отказ тренировать румынскую команду. И всё равно в 1944 году арестован, как предатель Родины. Извинились лишь в годы оттепели…

Уходя из Одессы, взорвали дамбу. Вся Пересыпь превратилась в озеро. Мне рассказывала член «Мемориала» Светлана Матвеева, тогда пятилетняя девочка, что к своей квартире она с мамой добирались на лодке. А там уже хозяйничали мародёры…

Действительно, тягчайший день для Одессы.

И вот наступило 16 октября 1941 года, чёрный четверг.

Уже холодно. Но в городе нет ни электричества, ни тепла, ни продовольствия. Все, что способствовало жизнедеятельности города, по приказу Ставки перед уходом войск было уничтожено.

Румынские войска медленно входили в город. Неожиданно возникали перестрелки, вылавливали раненых, отставших бойцов. Но в целом в городе тишина. Лишь смельчаки рискуют выйти на улицы, попытаться поживиться тем, что осталось в магазинах. Первая половина дня – безвластие.

А потом началось…

По городу объявлено заявление городского головы Германа Пынти. Значит уже есть и новое начальство. При полной поддержке новой власти население ждет благоволение румынской администрации.

К 16 часам румынские дивизии