Древнее сокровище - Зинаида Порох

— Так он же сам знатно умеет клады искать — дажеть других этому учил! — не поверил ему Калина. — Вот и промышлял бы там этим ремеслом!

— В Африке основное богатство — это стада буйволов и вязанки бананов! Хотя и клады, конечно, кое-где есть. Но они в песках на десятки метров занесены. И там такие древние заклятья стоят — на неведомых уже языках, что их уж и не взять. Так что промышляет Смугляк порчами да колдовством. А на них дворцов не построишь. Народ там небогатый. Самое ценное — ракушки каури, но это редкость.

— С такой дородностью ему вглыбь под пески не добраться, — знающе кивнул Калина. — Хучь бы и заклятья он снял. Клад древний ить токмо руками надоть брать! Одичалый он!

— А ты откуда знаешь? — удивился Ратобор.

— Так ить досуга у меня много было. Встречался кой с кем, — уклончиво ответил тот.

— И как он дальше-то жить будет? — пригорюнился домовой, хлебнув ещё ложечку варенья. — Семейство-то его затерзает!

— Неплохо будет жить, как я полагаю! — заявил Ратобор. — Я ведь с Монифой говорил, которая сейчас ещё толще стала — старшая жена у него и хозяйка дома. И горсть камушков алмазных ей отсыпал. Из давнего запаса, что в моём кармане завалялись. Я ей пообещал, что буду дальше процент с кладов им платить.

Арония ахнула про себя — уж не за чёрный смарагд ли он Монифе алмазы отдал? Но потом поняла — просто украл. Выходит — жив Смугляк? Это радует. Хоть и злой он, но жалко старика. И его семью — пропадут без него, неумехи.

— Ишь, добрый какой сыскался, — недоверчиво протянул Калина.

А домовой фыркнул:

— Надеешься, Ратобор, что Монифа и тебе смуглявую жену-красавицу сыщет — среди своей родни?

— Жену я себе и сам как-нибудь сыщу, — покосился Ратобор на Аронию. — И не добрый я, — возразил он Калине. — А расчётливый!

— Эт как? В чём расчёт? — заинтересовался тот.

— А так! Местечко себе на том свете я выкупаю! Пускай теперь дети и внуки Смугляка Аронии спасибо говорят! — кивнул он в её сторону. — Она мне сказала, как плохо на том свете тем, кто здесь добра не делал. Я ведь раньше жил одним днём! — покачал он ухоженной головой. — В общем, решил я начать делать понемногу добрые дела. Стал этим… спонсором африканским. Буду своего непутёвого учителя с его армией смуглявых ребятишек на плаву поддерживать. А Монифа пообещала мне их на всякие курсы отправить.

— Эк, ты! Ведь не токмо колдуну да его приплоду надобно добро деять, — вздохнул Калина. — А и всем людям тожеть.

— Лиха беда — начало! — отмахнулся тот.

— Больно гладко стелет… — пробормотал домовой с полу.

А Арония вдруг спросила:

— Чуров, а куда государство направит клад, если ты реквизируешь его? В музеи?

Майор, скептически слушавший мага, обернулся.

— В музеи? Это вряд ли! — отозвался он. — Уж очень ценные там изделия. Думаю, их передадут в Гохран. Если, конечно, всё рассказанное вами, правда — про короны и фараонов, — пожал он плечами. — Я же не видел, что там в сундуке было.

«Ещё и не верит!» — обиделась Арония.

— Я всё видел и даже щупал — ему цены нет! — ехидно глянул на него Ратобор. Который, как он заявлял раньше, был эксперт в этом деле. — В Гохран, говоришь? — прищурился он. — А что ты, майор, думаешь о деле компании Golden ADA 1993 года? И о российском бизнесмене по фамилии Козленок?

— Что за дело? — переспросил тот.

— Значит, не слышал, — хмыкнул маг. И продолжил:

— В 1993 году Гохран вывез из России некие цацки: золотых и серебряных изделий на сумму 94 и 6 десятых миллионов долларов. Типа, чтобы торговать ими на Западе российскими алмазами в обход монополии ювелирной компании Де Бирс. По данным следствия по этому делу, все царские цацки были бессовестно похищены, а уникальные драгоценности, принадлежащие государству, бесследно исчезли. Кстати, все причастные к этому грабежу получили чисто символические сроки. Или вовсе их не получили. Так ты, майор, в этот самый Гохран намерен сдать мой клад? — прищурился маг. — На сохранение? На долгое ли?

— Клад не твой! Он — народный! — упирал на своём Чуров.

Хотя теперь и сам понимал, насколько это глупо. Выходит — Гохран не народное хранилище, а чей-то общак…

— А народ оттуда что-нибудь поимеет? Или только чиновники-стервятники? — усмехнулся маг. — Лучше отдай этот клад мне! Я же теперь — спонсор африканский.

— Это всё слова! — отмахнулся майор.

— А не ты ли похитил эти царские драгоценности в девяносто третьем? — прищурилась Арония.

Она вдруг увидела такую картинку: Ратобор гуляет меж ящиков с драгоценностями, что-то отбирая себе в карман…

— Не я. Я огласки не люблю и следов не оставляю! — усмехнулся тот. — А в Гохране столько всего, что если что-то и исчезнет, то не сразу и хватятся. А заметят — так спишут. Или фальшивку туда вместо неё положат. — И вздохнул: — Там этих фальшивок…

«Не ты ли их подсунул?» — усмехнулась Арония.

— Майору клад я не отдам! И го-храмы не получат! — встрял тут Калина, сделав из рассказа мага свой вывод. — Пущай Арония им распоряжается!

— Правда твоя! Неча к нашим кладам вороватых го-хрянов мешать! — поддержал его Михалап.

— Верное решение, Калина! — одобрил маг. — Одобряю!

— Мне твоё одобрение без надобностев! — скривился Калина.

— Арония! Не отдавай Ратобору клад! Он вор! — потребовал майор.

И та была с ним согласна — конечно вор!

— От такого слышу! Зануда! — усмехнулся маг.

— А ты башибузук! Пошто оборотней спёр? — вдруг вскочил с полу домовой, напирая на мага.

Похоже, здесь затевалась очередная свара.

Арония стояла, задумавшись.

Ясное дело — у предметов, составляющих любой клад, свой кровавый путь. И у этого клада на Гохране он. Выходит, не закончится. Что же с ним делать…

Вот даже сейчас, находясь в земле, этот клад уже творит пакости — всех тут рассорил. Таково, видно, свойство кладов — везде раздор сеять. Хоть бы её гости не подрались. У Калины оглобля есть, у мага — смарагд, у домового — морок…

Единственное, что, наверное, снижало здесь пыл страстей, так это то, что клад спрятан Калиной так, что к нему никто не мог подобраться. А им одна идея управляет — всучить этот треклятый клад Аронии. И возложить на неё всю ответственность…

А Аронии хотелось поговорить с Чуровым, высказать ему обиду: едва перед ним замаячил этот клад, как он забыл о ней. Но это невозможно. Вон он Калина