Ренессанс XII века - Чарльз Хаскинс

Святой Фридесвиды, три аббатства по соседству, в Абингдоне, Осни и Эйншеме, и королевский замок неподалеку. Но если бы кто-то вздумал искать подходящее для будущего университета место, то выбор пал бы на уже сформированный центр, такой как Лондон, Йорк, Винчестер или Кентербери. В частности, Лондон, где университет был основан только в 1836 году, имел такие же хорошие шансы, как и Париж. Как заключил декан Рэшдолл, «Оксфорд должен быть доволен своим академическим положением как результатом успешной торговли», а мы можем добавить, что не в меньшей степени – как результатом простоты доступа в город, пришедшей с торговлей.

Никто также не может точно сказать, когда в Оксфорде возник университет. В самом деле, были времена, когда Оксфорд казался такой естественной и древней частью установленного порядка, что его происхождение связывали с королем Альфредом или греческими философами, которых привез с собой первый британский король Брут, внук Энея; это не противоречило исторической памяти поколений. Оксфорд не мог просто «вырасти», как Париж, и нам не удается определить ничего такого, из чего бы он мог появиться. Теобальд из Этампа, который преподавал там до 1117 года, делал это единолично, не руководя никакой школой, мы даже не знаем, оставил ли он после себя преемника. Фитц-Стефан оставил живое описание лондонских школ конца века, но мы также не можем сказать, отличались ли они от школы Оксфорда того же времени. Дело, по-видимому, в том, что около 1167 года каким-то необъяснимым образом Оксфорд воспользовался тем, что английских студентов отозвали из Парижа, они поселились здесь, и школа быстро превратилась в университет, или studium generale, куда стали приезжать и из других стран. В 1197 году король Ричард оказал поддержку какому-то студенту из Венгрии. Однако нам не следует воспринимать иностранных студентов как ядро учебного заведения. Несмотря на то, что модель организации университета была заимствована у Парижа, материал, по которому учились студенты, был английским. Преподаватели и школяры, которыми изобиловала Англия эпохи Генриха II и которых мы во множестве видели в Париже, отныне стали оставаться на родине. О существовании значительного сообщества ученых говорит уже то, что свидетелями передачи земли около церкви Святой Марии в 1180 году стали переплетчик, писец, два торговца пергаменом и три миниатюриста. Около 1188 года неугомонный Гиральд Камбрийский «в самой хвалебной изо всех автобиографий» писал о том, как публично читал свое последнее сочинение в Оксфорде, «где английское духовенство особенно благоденствовало и отличалось ученостью». Чтение заняло три последующих дня, в течение которых он принимал у себя всех профессоров и ученых: «Роскошный и благородный жест, возрождающий подлинные, древние времена поэтов, и ни в прошлом, ни в настоящем ничего подобного в Англии не бывало». Александр Неккам, умерший в 1217 году, ставил Оксфорд в один ряд с Парижем, Болоньей, Монпелье и Салерно, но ничего не говорил о специфике здешней учебы, которая ничем особо не отличалась от того, что было в Париже.

Тем не менее, в сравнении с Парижем и Болоньей, Оксфорд в 1200 году только формировался. У него пока еще не было знаменитых учителей, не было своего устава и статутов. Первая университетская привилегия, дарованная папским легатом в 1214 году и впервые упоминающая канцлера, появилась как реакция на столкновения между горожанами и студентами, которые пятью годами ранее заставили магистров и студентов разъехаться, в Кембридж среди прочего, и это стало настоящей трагедией в истории Оксфорда. Первые колледжи – Баллиол, Мертон и Университетский – возникли не раньше второй половины XIII века. Первоначально появившись на континенте, эти учреждения со временем стали наиболее характерными для университетской жизни в Англии. Кембридж, еще один оплот университетской системы, был вовсе не известен до исхода из Оксфорда в 1209 году, и мы едва ли сможем найти какие-либо основания для того, чтобы в будущем здесь возник исторически значимый английский университет. В любом случае история его возникновения лежит за пределами рассматриваемого периода.

В вопросе о зарождении средиземноморских университетов, равно как и в случае соборных и монастырских школ, мы должны учитывать сохранение традиций мирского образования, особенно по таким специальностям, как юриспруденция и медицина. По крайней мере на начальном этапе эти учреждения были меньше обременены логикой и математикой, включенными в учебную программу по искусствам, а больше занимались преподаванием профессиональных предметов, высокий статус которых на протяжении всего Средневековья ковался на таких специализированных факультетах. Они оставались важной частью возрождения в образовании, но возрождения, которое, возможно, началось несколько ранее и происхождение которого прослеживается смутно. Особенно непонятна ситуация с Салерно, старейшей медицинской школой в Европе, известной как медицинский центр уже в X веке, но остававшейся загадкой как учреждение вплоть до реорганизации Фридрихом II. Монпелье, с его юридическим и медицинским университетами, очевидно, был моложе, но и здесь не все ясно. С медицинской точки зрения, по-видимому, университет находился под влиянием Салерно и испанской науки, а вот истоки его юридической школы явно исходят из Болоньи, когда около 1160 года оттуда приехал Плацентин. Болонский университет оставался самым известным и, безусловно, самым влиятельным.

Хотя университет Болоньи считается непосредственным результатом возрождения римского права, о котором мы говорили в предыдущей главе[224], он, по-видимому, не был самой ранней итальянской юридической школой. Таковые существовали уже в Риме, Павии и в соседней Равенне, но ни одна из них не выросла в университет. История этих школ в XI веке туманна и расплывчата, непонятно, почему хотя бы римская не смогла стать университетом. И хотя Болонья не была в этом отношении первой, она обладала естественным преимуществом, находясь на перекрестке Северной Италии: дорога, шедшая из Флоренции на Север, пересекала здесь Эмилиеву дорогу, пролегавшую вдоль Северных Апеннин, – сейчас это узел железнодорожных путей, проложенных по исторически сложившимся направлениям. Она казалась богатым и удобным местом для занятий представителям университета, которые в 1155 году, дабы развеять сомнения императора, объясняли причину своего предпочтения так:

Nos, ait, hanc terram colimus, rex magne, refertam

Rebus ad utendum multumque legentibus aptam.

Землю сию, государь, мы ценим, она ведь богата

Всем, что для жизни всегда получить желает магистр.

В XI веке Болонья обладала как минимум одним знаменитым юристом, и к тому времени она давно славилась риторическими штудиями. Во втором десятилетии XII века некий Альберт Самаритянин договорился со студентами, что откроет здесь, а не в Кремоне, школу искусства сочинения (dictamen) и начнет обучать своих учеников писать письма, которые более рассказывают о риторике, грамматике и новом французском богословии, нежели