Крах галицийского гамбита - Анатолий Степанович Терещенко

«Мы все русофилы, слышите, повторяю еще раз, мы все русофилы, мы любим великорусский народ и желаем ему всяческого добра, любим и учим его язык. И читаем на нем нового, наверное, не меньше, а может, больше, чем на своем…»

Это тоже его слова!

Осенью 1875 года преисполненный жаждой знаний после окончания Дрогобычской гимназии Иван Франко поступает на философский факультет Львовского университета, где студент-новичок сразу же ощутил горечь разочарования. Вместо преподавателей — подвижников науки и прогресса, людей с глубокими мыслями и энциклопедическими знаниями он встретил учителей тупых и холодных, приспособленцев, верных слуг австрийской монархии.

Это они готовили будущих ненавистников России и будущих радикальных националистов. Думается, и это обстоятельство повлияло на его уничижительность оценки характера некоторой части галицийских украинцев, которые отошли от православия, а тем самым служили недругам Украины.

А вот уже слова, самые крамольные, с точки зрения украинских националистов, почитающих больше чем Гоголя и Франко своего кровавого косноязычного кумира Бандеру. Их тоже сказал поэт, писатель, публицист и философ Иван Яковлевич Франко, чей портрет красуется на купюре в двадцать гривен.

«Ни один умный человек, у которого есть хоть капля политического здравого смысла… не мог даже в самой буйной фантазии рисовать себе возможность отделить и отгородить украинскую землю от России».

Не все, конечно, нравилось писателю в самодержавной царской России, которая не могла похвастаться демократическими наработками в политическом и социальном смысле, но он, видя недостатки общества, ценил найденные достоинства:

«Конечно, Московщина грубо нарушала свободные казацкие порядки, душила свободу слова и мысли, наконец, в конце ХVIII века закрепостила значительную часть украинского крестьянства. И все-таки не надо забывать, что московское правительство в то же время сумело укротить татарскую орду, которая на протяжении 300 лет почти непрестанно пускала кровь из украинского национального организма и с которой польское правительство никак не смогло совладать; преодолело турецкое влияние на северном берегу Черного моря и вытеснило турок за Дунай; и что самое важное — уничтожило Польшу как государственную организацию, а, продержав польское королевство в течение 15 лет при конституционно-автократическом режиме, посеяло также на Правобережной Украине и среди великорусской интеллигенции здравые семена либерализма и конституционализма.

Не следует забывать, что и украинское слово, несмотря на разные административные прихоти, все-таки ожило в конце XVIII века и развивалось значительно свободнее, чем, например, в современной Австрии, что выдающиеся украинские писатели занимали высокие правительственные посты или, как Григорий Квитка, пользовались уважением самых высоких придворных сфер».

Прошло четверть века с того времени, как Украйна стала Украиной — самостоятельным государством. Что же мы видим сегодня: страна в развале, промышленность разрушена, в политике — эквилибристика, разорвана связь времен, держава поссорена с соседями. Вчерашние польские угнетатели — сегодня лучшие друзья ее политиков, случайно получивших кресла и креслица при власти.

Думается, если бы они повнимательней читали Ивана Франко, то не наломали бы столько дров, обрызганных кровью гражданской бойни.

Земляк Ивана Франко публицист Осип Андреевич Мончаловский в своей книге «Литературное и политическое украинофильство» в 1898 году писал:

«Украинофильские чаянья получили, как известно, совершенно иное, утопическое, конечно, направление… Сама жизнь “виновата”. О литературных произведениях на “украинском” языке после Шевченко за очень и очень редкими исключениями и говорить нечего. Макулатуры обилие. Скудные по содержанию и блудные по идеям, произведения эти и по языку, именно благодаря “чистоте” языка, еще более чужды действительной жизни».

Пантелеймон Кулиш, которого сегодня считают основоположником украинской литературной критики, в 1857 году признался, что «наша словесность южная только еще просыпается после долгого сна; у нас нет такого ряда писателей, как у москалей от Ломоносова до Пушкина».

Он же в 1869 году в одном из писем к галичанину литератору Александру Барвинскому дает советы относительно написания учебника по украинской литературе, характеризуя ее представителей таким образом:

«Вот подберу Вам реестрик по персоналиям. Гоголь Василий (отец Николая Гоголя. — Авт.) не добавил ничегошеньки в украинское слово. О его пробе комедии годится разве что в истории словесности помянуть, а в хрестоматии по литературе ей не место.

Максимович “говорил сказанное”. Не та это натура, чтоб проявить хоть малейший источник творчества, да еще в таком большом деле, как слово…

Костомаров имеет большую заслугу в истории, а в развитии слова — ни малейшей. Все его стихи — без поэзии и без языкового вкуса…

Метлинский — во всем ничтожество, даже в издании сборника песен. Стихи его — горох в кожаном решете.

Петренко — пришей кобыле хвост; нате и мой кувшин на сыворотку…

Кузьменко писал чужими руками, как я уже говорил в первом письме.

Кулик в своем болоте может и громкий имел писк, а в обществе того писка не было слышно…

У Котляревского можно брать только то, что в трех первых песнях “Энеиды”…

У Квитки — “Перекати-поле” не дает типа украинского…»

В то же время надо признать, что среди украинофилов был ряд талантливых людей, однако из них все равно нельзя было сложить ожерелье не то что «украинской литературы», но даже самостоятельной, оригинальной литературы.

В принципе Иван Яковлевич Франко был в этом вопросе солидарен с Кулишом. В русской литературе он искал примеры сначала для творческого подражания, а потом и самобытности.

Украинская литература как часть руськой (производное от слова Русь), а потом и общерусской культуры не могла развиваться обособленно. Малороссия должна была черпать и черпала силы у Великороссии, обогащаясь энергетикой и яркостью емкого слова. То же самое происходило и в обратном направлении. Только взаимное проникновение культур позволяло творчески расти вместе.

Толпа — проклятие тебе имя

Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.

Фридрих Ницше

Кто-то из великих людей говорил, что легче обмануть толпу, чем одного человека. А еще, чтобы влиться в толпу, вовсе не обязательно выходить на улицу, достаточно, сидя дома, развернуть газету или включить телевизор. Зомбированная толповым единодушием пишущая братия или говорящие головы вам все расскажут, как надо воспринимать то или иное событие, заклинания политиков, а потом действовать согласно этому самому восприятию.

Загорелись граждане идеей толпы — значит, обманулись.

Так было на площадях в Москве в 1991 и 1993 годы. Повторилось это на майданах Киева в 2004 и 2014 годах. Людей обманули горлопаны, которые выстраивали планы для пополнения в первую очередь собственных карманов, обманывая тупых лохов пустышками, завернутыми в красивые фантики