Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький

длиной в 230 метров шли два ряда колонн, поддерживающих изящную крышу. Получались две крытые галереи. Стена была украшена живописными картинами, дабы напоминать, что это именно Пойкил, подобие знаменитого Пёстрого портика.

За Пойкилом располагался Каноп. Он представлял собой удлинённую долину, в глубине которой была обширная абсида, которая служила одновременно и храмом, и водоёмом. В её середине стояла статуя Сераписа, а в нишах боковых стен – статуи других египетских богов. И со всех концов лилась вода. Лилась она через целый каскад бассейнов, расположенных друг над другом, и стекала в полукруглый водоём, через который был перекинут мостик, декорированный колоннами, поддерживающими свод. С другого берега бассейна можно было любоваться каскадным водопадом. В середине долины располагался водоём, длиной 220 и шириной 80 метров. У его берега стояли изящные суда, сделанные по александрийскому образцу и предназначенные для императора и его друзей. На берегу водоёма были построены двадцать двухэтажных зал, осенённых великолепным портиком[843].

Сам дворец императора располагался близ Темпейской долины. Рядом с ним находились термы. Во дворце было множество приёмных комнат для многочисленных гостей и друзей Адриана. Восьмиугольный вестибюль вёл во двор, окружённый портиком (перистиль) и вымощенный розовым мрамором. По сторонам перистиля стояли многочисленные статуи, в первую очередь шедевры греческой скульптуры. В глубине перистиля, напротив вестибюля, был приёмный зал под куполом и с полукруглой абсидой в конце. Здесь Адриан давал аудиенции, проводил императорские приёмы. Было и специальное помещение для судебных заседаний.

Тибурская вилла учитывала все возможные потребности и императора, и его друзей. Там были и палестры для физических упражнений. Особое внимание Адриан уделил сфере духовной. На вилле были построены: одеон – место для музыкальных и певческих состязаний; два театра – один для греческих, другой для римских представлений. Конечно же, была большая библиотека, главным и самым активным читателем которой был, понятное дело, сам император-интеллектуал. Было учтено и пристрастие Адриана к астрологии: трёхэтажная башня служила обсерваторией как для астрономических, так и, главное, астрологических наблюдений. Не будем за это высокомерно-снисходительно судить нашего героя. Страсть к астрологии жива и в людях XXI века – не менее, нежели в описываемом нами II столетии.

Тибурская вилла, вернее сказать, грандиозный дворцово-парковый комплекс, не имеющий и близко аналогов в истории, строился семнадцать лет, с 118 по 135 годы. Адриан, очевидно, мыслил провести там свои последние годы, наслаждаясь покоем и красотами, созданными для услаждения его души. Но жизнь, как всегда это бывает, внесла свои жестокие поправки. Император стал постоянным обитателем Тибура не для своего удовольствия, но принуждённый к этому тяжким нездоровьем. У него начались обильные кровотечения из носа. Они случались и ранее, но особого беспокойства не вызывали. Теперь же кровотечения стали столь сильными, что император начал всерьёз опасаться за свою жизнь. К этому времени он уже овдовел: в 137 году его супруга ушла из жизни в возрасте 52 лет. В последние годы их взаимоотношения, возможно, улучшились, в 128 году Вибия Сабина была удостоена звания Августы. Как мы помним, в большом восточном путешествии Адриана (128–131 гг.) она сопровождала мужа. В Национальном музее в Риме есть её скульптурный портрет. Мы видим красивое женское лицо с причёской на пробор, которая соответствовала классическому идеалу Адриана[844]. Причины её смерти неизвестны. Ходили слухи, что Адриан дал ей яд[845]. Но слухи – они и есть слухи. Никаких свидетельств о насильственной смерти Вибии Сабины нет. Аврелий Виктор, правда, уверенно пишет, что «Сабина, претерпевшая обиды почти как рабыня, была доведена до самоубийства»[846]. Но вот насколько сообщение позднеримского историка соответствует действительным обстоятельствам её смерти? Во всяком случае, покойной Августе были отданы все почести, соответствующие её рангу. Она была причислена к богам, подобно своей матери Матидии, вдове Траяна Плотине, сестре самого Адриана Паулине.

Тем временем Адриану становилось всё хуже. У ослабевшего от постоянной потери крови императора началась ещё и водянка[847]. Страдания больного достигли предела. Он даже молил богов о смерти и не раз собирался совершить самоубийство, дабы избавиться от непрестанных болей. Дион Кассий упоминает о существовании некоего письма, где Адриан писал: «Сколь ужасно желать смерти и быть не в состоянии умереть»[848].

Но император не может уйти из жизни, не распорядившись престолом. Такое, разумеется, бывало. Вспомним того же Траяна. Но тогда во благо Империи и Адриана всем блистательно распорядилась славная Помпея Плотина[849]. Адриан, будучи до мозга костей человеком государственным и понимая, что осталось ему до переправы через Стикс в лодке Харона совсем немного, самым серьёзным образом озаботился проблемой достойного преемника.

Детей у него не было. По сведениям Аврелия Виктора, Вибия Сабина «открыто заявляла, что, узнав его чудовищный характер, приложила все усилия, чтобы не забеременеть от него на погибель рода человеческого»[850]. По этой ли причине, по какой ли другой – может, и сам Адриан не желал потомства от навязанной ему супруги, – приходилось следовать примеру, завещанному ещё Гальбой: выбирать наилучшего преемника для государства, не сообразуясь с родством. Первоначальный выбор Адриана пал на Луция Коммода. Прелюбопытно, что Коммод был зятем и одновременно пасынком Нигрина, казнённого вначале правления Адриана по приговору сената за якобы подготовку покушения на императора. Хотел ли Адриан таким образом продемонстрировать своё великодушие и беспристрастность, или же его замучили угрызения совести? Ведь «дело четырёх консуляров» было шито белыми нитками… Поди разбери!

Новоявленный преемник, получивший теперь имя Элия Цезаря Вера, отличался замечательной красотой (напоминал Адриану Антиноя?), но, увы, и скверным здоровьем. Страдал кровохарканьем. Чахотка?

Назначение понравилось далеко не всем. Адриану донесли, что особо возмущался его древний зять Сервиан – девяностолетний вдовец, бывший муж императорской сестры Паулины. Старец, похоже, надеялся, что Адриан как добрый шурин обратит внимание на его восемнадцатилетнего внука и своего внучатого племянника Фуска. Не потому ли молодой человек так надеялся на получение императорской власти, что уже располагал рядом «своевременных» предсказаний и знамений? А они стали известны и императору… Реакция Адриана оказалась быстрой и беспощадной: и Сервиан, и Фуск были преданы смерти.

Упования императора на правильность своего выбора развеялись очень быстро. Адриан убедился, что, – это его собственные слова! – «опёрся на шаткую стену». Четыреста миллионов сестерциев, истраченные на всякого рода торжества, связанные с преображением Луция Цейония Коммода в Элия Цезаря Вера, оказались выброшенными на ветер. В ночь на 1 января 138 года только-только назначенный преемник Адриана скончался от «обильного и непрерывного кровотечения»[851].

Новый выбор Адриан, наученный печальным опытом, сделал очень продуманно и, как со временем