Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург

одном из домов Вествуда и посылает Пуме цветы. Наташа приехала сюда раньше его, но вскоре уезжает, и довольно долго их связывает только переписка. У него начинается период чрезвычайно высокой активности — увы, вовсе не творческой. Дни превращаются в ночь, а жизнь — в сплошную череду светских вечеринок, обильных возлияний за дружеской беседой и свиданий с женщинами. Грета Гарбо, Фрэнсис Кейн, Лупе Велес, Долорес дель Рио, Луиза Райнер — это его возлюбленные из «фабрики грез», коротких же романов и интрижек с менее известными красавицами, пожалуй, и не перечесть. И не извлечь из сердца занозу под именем Марлен («Это Пума, что снова бродит призраком во мне»). Под их романом подведена черта, но в мыслях он все еще с ней. Ревность — у Пумы как раз бурный роман с Жаном Габеном — и уязвленное самолюбие приводят к причудливобезобразным сценам. В дневнике он пишет об этой жизни по-прежнему с презрением, но и наслаждается ею. И страдает от недостатка самодисциплины. Это бегство в двояком смысле. Ему хочется забыть и войну, идущую в Европе, и те удары, что были нанесены по его чувству собственного достоинства в годы более чем тесной дружбы с Дитрих. «Когда же наконец успокоюсь? После этого выброса эмоций, вызванного, по сути дела, слишком сильной привязанностью к Пуме? После попытки доказать самому себе, что ты еще можешь летать, волновать, переубеждать, очаровывать?» События в Европе практически не находят отражения в его дневниковых записях. Если какое-то и западает в память, то он старается вытеснить его оттуда, вспоминать предпочитает эпизоды другой войны и то, как он на них тогда реагировал. «Мысли о пребывании на фронте в 1917-м. О войне в свой маленький дневник почти ничего не записывал. Зато заносил туда вирши — пламенные, сентиментальные, темные. Оборонялся ими оттого, что видел вокруг себя». Слушая в апреле 1941-го радиосводки о положении на фронтах, Ремарк записывает в дневник: «Вопреки всему, — именно поэтому вопреки всему! Отыскивать то, что остается! Чтобы потом попытаться рассказать об этом». А вот его реакция на продвижение вермахта по территории Советского Союза: «Ситуация в России трудная. На карту не смотреть. Надеяться. Хранить молчание. Беречь нервы». И в октябре 1941-го: «Русские в критическом положении. Линии обороны прорваны. Немцы в 60 милях от Москвы. Как ее ни гони, тьма над горизонтом сгущается. И делает твою убогую жизнь еще и суетной. Спеши взять от нее побольше, пока тьма не затопила все и вся».

У него проблемы с налоговыми органами и своим агентом. Он решает их со спокойствием фаталиста. «Клемент растратил все полученные от меня деньги — примерно 8000 долларов... Дал ему еще 500 долларов. Может быть, какая-то часть при случае еще вернется». Негласно платя в казну 9000 долларов, он имеет возможность в любой момент выяснить, как обстоят дела с его паспортом. В первых числах мая он в очередной раз едет в Мехико, чтобы продлить визу. В ручной клади у него один экземпляр только что вышедшего из печати романа «Flotsam». Это на тот случай, если пограничники и таможенники окажутся непомерно дотошными. Значит, рукопись для издания «Возлюби ближнего своего» в книжном формате все-таки подготовили, теперь он пытается найти новое начало для романа о Равике. «Вчера вечером прорисовалась главная идея Триумфальной арки. Отчаянно походит на автобиографию последних лет — эмоционально». Несколько кинодиалогов, но не более того, он пишет для Элизабет Бергнер. Актриса живет по соседству с писателем, отношения между ними поначалу очень дружеские, и лишь со временем в них появляется элемент напряженности. «Солдат, остерегайся любой нервозности. Соскреби с Твоих костей голливудскую коросту. Купайся в хорошей литературе. Работай, ленивец!» — «Надо забыть о любых вечеринках — с коктейлем или без. И работать». Только вот от призывов к самодисциплине толку мало. Год для него, художника, потерян?

Он мало пишет, но много читает: Гауптман, Шекспир, Ницше, Джозеф Конрад, Оскар Уайльд, письма Гёте. Подумывает о сборнике рассказов, и последняя запись в дневнике этого года гласит: «Заголовок для новой книги. Spark of Life. Искра жизни». Выходит, что жизнь, протекающая между возлияниями в ночных клубах и страстными ночами любви, не так уж и бесплодна. И в эти сумбурные годы в голове писателя Ремарка рождаются оригинальные планы, многие из которых будут реализованы. При этом мыслями он уносится порой и в теперь уже далекие веймарские времена. В одном из писем к Марлен Дитрих он так охарактеризовал героев своих ранних романов: «Они обступают меня и ждут, а я сижу, обреченный разбираться в их невеселых событиях, в их монотонном, мучительном мире, подчиненном параграфам, и я, смущенный, копаюсь в себе, я недоволен, часто противен самому себе, но все-таки привязан к ним, пусть и без любви. Я хотел бы написать стихи — прекрасные, буйные, найдя новые слова и ритмы, — но они не позволяют! — мне хочется протянуть руку одному из множества приключений, которые поглядывают на меня из-за плеча будущего; но они хватаются за меня своими серыми руками и не отпускают, и я проклят проживать с ними годы их жизни, сопереживать их мечтам и бедствиям и погибать вместе с ними»[64].

В начале января 1942 года он переселяется в отель «Беверли-Хиллз». Подальше от Пумы, но все еще с ранами в сердце. За событиями на фронтах, о которых сообщают газеты и радио, говорят эмигранты, он следит в эти месяцы с озабоченностью и тревогой. «Газет ждешь с волнением и нетерпением». Война вступает в решающую фазу. Напав на Россию и объявив войну Соединенным Штатам, Гитлер перегнул палку так, что ее теперь не разогнуть. В конце ноября наступление вермахта остановлено под Москвой. В январе 1942-го разъяренный Гитлер вынужден отдать приказ о спрямлении линии фронта. В ночь с 28 на 29 марта английские бомбардировщики наносят первый массированный удар по крупному немецкому городу (Любеку), в конце мая град бомб сыпется на Кёльн. Это начало операции, в ходе которой все крупные города Германии с их многовековой историей будут превращены в груды развалин. «Утром прочитал, что 50 тысяч бомб, сброшенных на Оснабрюк, сделали из него море огня и каменную пустыню. А ведь там и Эрна с Эльфридой. Ничего не поделаешь. Думалось о многом. Мог бы сделать для них гораздо больше. И для отца тоже. Старинный город, кафедральный собор, церковь Святой Екатерины с ее зеленоватой островерхой башней; валы; мельница; школы».

В июне по приказу Гитлера дивизии вермахта начинают наступление на южном участке Восточного фронта, доходят