О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

примере недавнего землетрясения на Гаити. Выжившие переживали трагедию в вере и любви к Богу, без возмущений, к величайшему удивлению нашей, западной публики. И я уверен, что большинство наших современников вместо того, чтобы восхититься такой глубиной веры, увидели в этом случае лишь результат успешной клерикальной пропаганды и зомбирования населения религиозными идеями.

Та же проблема относится и к тяжелым страданиям детей, встречающимся во всем мире. Какая сила смогла бы придать им мужество жить дальше и часто продолжать любить, если не Любовь Божия в них? Один пример из множества, который я не могу не привести, это история Тима Генара, рассказанная им в книге «Сильнее, чем ненависть»[334].

К сожалению, не так редки и сейчас случаи недолюбленных детей, даже во Франции. Не стоит забывать и о множестве случаев эксплуатации детей в так называемых «странах третьего мира», т. е. очень бедных странах. Или о сексуальном туризме, в который в первую очередь втягивают подростков из этих бедных стран, а есть еще целые сети педофилов, доходящие до пыток и убийств совсем маленьких детей, с жутчайшим «бизнесом», когда эти мучения для продажи снимают на камеру «вживую», или вернее, до смерти. Все эти сети распространены гораздо шире, чем кажется. Их жертвы исчисляются даже не сотнями, а тысячами, даже десятками тысяч человек. Расследования и попытки вывести злоумышленников на чистую воду обычно ни к чему не приводят, так как преступников прикрывают те, кто стоит на вершине преступной пирамиды: управители, потребители услуг, поставщики… Их социальный статус, как правило, служит им надежной защитой. Лишь иногда дают на откуп одно-два имени, чтобы успокоить общественное мнение.

Что же тогда происходит между палачами и их жертвами? Как жертвы проживают свое страдание? Покорно подчиняются? Если это страдание было невольным, принимают ли они все-таки его в итоге, прощают ли своих палачей? Я говорю при этом не просто о хорошо известном психологическом синдроме, но о духовном, а не просто умственном приятии со стороны жертв? Приходят ли в итоге жертвы к пониманию, что их мучители и сами оказались жертвами темных сил, взявших над ними власть, истязающих и их самих, отдавших их в рабство их собственным порокам? Мы сегодня знаем, что все есть вибрация энергии. Вибрации нежности могут ли смешиваться с вибрациями страха, ужаса? Как все загадочно! Один только Бог может сполна прочесть все, что происходит в их сердцах, и все это принять в Свое огромное, безграничное сострадание!

Первой невинной жертвой не стал ли Сам Иисус Христос? Самой невинной и самой страдающей?

Все остальное покрыто покровом величайшей тайны. Любая попытка ее понять остается незавершенной.

Бог каждому выбирает испытание по силам, то есть такое, какое человек может понести. Кюре из Арса отказывался иногда исцелять приходивших к нему людей, если видел, что они в силах понести свое страдание. «Не нужно снимать крест с тех плеч, которые могут его понести», — говорил он, и прибавлял: «Нужно видеть вещи в Боге». Аббат Моннен даже сообщает нам такую жутковатую сцену. Когда кюре из Арса был уже при смерти, «один из тех людей, у кого было право приближаться к больному, подошел, сложив на груди руки в умоляющей позе, и просил умолить Господа исцелить его. Кюре задержался на нем своим глубоким и сияющим взглядом и без слов, жестом показал: нет»[335]. Конечно, св. Жан-Мари Вианней не был садистом! Дело не в том, что он отказывается облегчить страдание, чтобы его продлить и им полюбоваться. Просто он знает, что этот конкретный человек, чтобы вынести страдание, чтобы «жить с ним», должен повернуться к Богу и постоянно пребывать в такой обращенности, просить у Него силы на то, чтобы смиренно все принять. Такое принятие самого главного, отдание себя воле Божьей будет еще одной формой любви. Такая любовь пойдет дальше, чтобы там, за пределами пространства и времени, облегчить участь кого-то другого, терзаемого сомнениями, помочь ему остаться верным собственному пути или же вернуться на этот путь принятия и любви.

Я знаю, что все это вызовет бурные возражения. Меня будут упрекать в культе страдания, в болезненной склонности к мазохизму. Но речь не о том, чтобы оставить больным их боль и страдания. Элементарное милосердие требует, чтобы мы сделали все возможное для облегчения страданий других и даже своих собственных. В первую очередь мы должны поддерживать себя в таком состоянии, чтобы мы могли приносить пользу ближним. Страдание — далеко не единственный способ любить Бога и ближнего, но часто оно оказывается отправной точкой духовного роста. Но если специально искать такое страдание из «жертвенности», то это уже будет серьезным духовным риском. Кто может быть уверен, что его это приведет именно к духовному росту? Выбор должен остаться за Богом.

Но верно и то, что рано или поздно мы все сталкиваемся со страданием в том или ином виде, и далеко не всегда получается его избежать, и порой оно бывает невыносимым. И тогда тот ответ, которого Бог ожидает от нас, как раз и заключается в таком принятии. И эту схему в глубине души мы все знаем или готовимся узнать. Мистики, по самой исключительной интенсивности своего опыта, приоткрывают нам то, что мы сами не в состоянии увидеть, скрытый смысл наших испытаний, всех испытаний: физическое и нравственное страдание, траур, тоску, отчаяние, каковы бы ни были при этом наши религиозные или философские убеждения. Наши испытания ведут нас к очищению. «Очищение» будет одним из возможных значений «искупления». Но слишком часто сегодня слово «искупление» означает «наказание», «кару». Но наши испытания даны нам не в наказание, они для нас просто способ вырасти в любви, перейти на новый этап духовной эволюции. И в этом смысле мы можем признать, что для нас они были благом, но то же самое можно сказать и о многих других. Возрастая в любви, мы выпускаем в мир ту силу, действие которой универсально и которая одна может противостоять силам гордыни и ненависти.

И все-таки, мистики и святые научили нас и кое-чему еще: что силу на преодоление испытаний, вплоть до тяжелейших из них, они черпали в том Христе, Который сокрыт в них самих. И речь тут не просто о психологической поддержке, которую может дать человеку проникновенная мысль о нем. Родители ради спасения детей способны на сопереживание потрясающей силы жертвенности. Мысль о ребенке, вглядывание в его образ, все это может сильно помочь, когда нужно собрать в себе все возможное мужество. Все мысли, вся любовь, все оказывается излучением вибраций. Эти