Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург

пьян, выступал и на меня, говоря, что это я завела себе хахаля. Володя стал его успокаивать, говоря, что ведь он сам разрешил ему пожить у нас. Говорил, чтобы Сергей пошёл проспался, а потом они поговорят на трезвую голову. Сергей схватил со стола нож и бросился на Володю. Володя мне сказал, чтобы я ушла, что он, мол, разберется с ним сам. Мой сын гулял на улице, я вышла, нашла сына, стояла и смотрела, как играет детвора. Отсутствовала я примерно от 40 минут до часа. Когда я зашла домой, то увидела только Володю, и спросила у него, где Сергей, а он мне ответил, что убил его. Сказал, что он сам виноват, что если бы он с ножом не кинулся на него, то ничего бы не было. Затем Володя вытащил за ноги тело Сергея. Когда он его тащил, то оставались следы крови на полу. Мне он сказал, что бил его в затылок, проколов ему шею сзади. Со слов Володи я поняла, что он нанес Сергею не один удар. Затем он показал мне предмет, каким убил Сергея. Это выглядит следующим образом: труба длиной примерно сантиметров 50, внутри неё находится лезвие, которое выкручивается, переворачивается и вкручивается вновь уже лезвием наружу. Тело Сергея он вытащил в сарай. Мне сказал, что ночью его уберет сам. Убил Володя Сергея примерно часа в два дня, вытащил его не в сарай, а в другую комнату. Потом он оделся и ушёл по своим делам. Вернулся часов примерно в 21 или 22. Насколько я знаю, Володя не пьет вообще. Легли спать, спали в одной комнате, но на разных постелях, я спала с сыном. Сын труп не видел, так как труп лежал в нежилой комнате. Часа в 2–3 ночи Володя меня разбудил и попросил выйти на улицу и посмотреть, чтобы никого не было, а он пока вытащит труп в сарай. Я вышла на улицу и стояла там не менее 30 минут. Затем он подошёл ко мне, дал мне мешок, в котором находилась какая-то часть тела Сергея, а сам нес завернутую в тряпку другую часть тела. Сказал, чтобы я ему помогла, и мы все понесли на Грушевский мост. Там он показал место, которое он выбрал, мешок я положила возле камышей. Затем мы вернулись с ним домой, он взял лопату и оставшуюся часть тела Сергея, ноги, которые также были завернуты в тряпку. Мне он сказал, чтобы я оставалась дома. Домой он вернулся часа через два, сказал, что тело закопал. На улице была грязь. Я стала у него спрашивать, что же будет дальше. Он сказал, что уедет и что его больше ничего не интересует, чтобы я выкручивалась сама, как знаю. Я стала говорить ему, что интересно получается: он убил человека, а я должна выкручиваться, на что он ответил мне, что если я кому-нибудь расскажу, то он уберет моего пацана… Поэтому я и молчала. Реально его боялась и боялась за жизнь своего ребенка.

Нетрудно заметить, что главная проблема, от разрешения которой во многом зависит понимание произошедших событий, сводится к тому, чтобы разобраться в роли, отведенной Елене Левченко в этой истории. Кто она — соучастница преступления, его главный организатор и вдохновитель или жертва, подысканная маньяком и необходимая для усовершенствования разработанной им модели поведения? Разобраться в этом не так просто, так как Муханкин недвусмысленно подсовывает нам версию активной вовлеченности Левченко в события, в то время как она настаивает, что её следует считать несчастной, жалкой и безвольной жертвой. Попробуй скажи, кто из них прав, коль скоро не вызывает сомнения, что любовник Елены был убит Муханкиным у неё на глазах, а его расчлененный на части труп они под покровом ночи по частям вынесли из дому и захоронили в потаённом месте. Впрочем, нам представляется, что сопоставление рассказов главных действующих лиц этой истории позволяет вычленить истину. Пока же дадим слово обоим и позволим им высказаться до конца. Версию Левченко мы в общих чертах уже знаем. Посмотрим теперь, какое видение произошедшего предлагает Муханкин.

В тот же день я перешёл от тети Шуры к этой Лене со своими вещами на квартиру. Соответственно, выпивка началась по «кому случаю, да у Лены стояла десятилитровая банка вина самодельного. Отметили мой переезд мы с Леной на пару. Я тогда на прощание у тети Шуры пил водку, прежде чем перейти к Лене. Плюс к спиртному можно добавить снотворное в виде таблеток, летом перемолотых в порошок: я время от времени понемногу принимал их для успокоения нервов, и уже к вечеру мне было хорошо по моим, так сказать, меркам.

Вдруг нежданно-незванно в доме появился Сережа, с которым я утром встречался на улице по поводу курева. Началась перебранка его с Леной. Сережа был изрядно пьяный, грязный, помятый. Я в их разборки не лез, а вышел на улицу. Вышла и Лена, начала меня уговаривать не уходить и потащила меня в дом. Я ей сказал, что меня их разборки не интересуют и вся эта комедия мне очень не нравится. Зайдя в коридор, Лена начала говорить, что он будет бить её и издеваться, а «при тебе Сергей побоится меня тронуть».

Тут дверь из дома в коридор резко отворилась и появился Сергей. С насыщенной русской бранью накинулся он на меня, кричал, что мы, мол, уже сговорились, трахнулись и т. д. и т. п. Я с Сергеем не разговаривал, лишь попросил его отдать мои вещи, чтобы я ушёл. Какой-то кошмар творился вокруг меня: с одной стороны, Лена истерически толкает меня в дом, а из дома Сергей впереди меня разоряется с угрозами и оскорблениями. Почему-то Сергей сказал: «Иди и забери свои монатки и уе…», — а я ему сказал, что в дом не пойду, пропади вы пропадом с этой Леной и вашей хатой.

Около помойного ведра справа от меня, впереди, стоял мой пакет, в котором лежал штык (или, можно сказать, заточка). Я нагнулся, поднял пакет и попросил Сергея отдать мои вещи, а Лена втолкнула меня на пару шагов вперед в дом и закрыла за собой дверь. «Никуда этот парень отсюда не пойдет, — сказала она Сергею и спряталась за мной. — Это ты пошёл на х… Ты здесь никто, и с тобой я не живу с декабря месяца, так что вали отсюда».

Меня уже начало накрывать от их криков, и я уже хотел сам забрать свою сумку с вещами, как вдруг Лена закричала. Я