Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

от подвальчика конкурента Славик остановился и долго стоял, недоуменно уставившись на низкую, обитую железом дверь. Дверь украшал амбарный замок и заметное издалека объявление: “НА ЭТОЙ НЕДЕЛЕ ПУНКТ ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ЗАКРЫТ”.

Какие же такие у Фили причины, подумал Славик. Одна у него может быть причина — загрузил в большой грузовик всех здешних бомжей и ханыг, вывез подальше в лес, к глубокой яме и...

Славик зримо представил искаженное лицо Фили с бешеными глазами и дергающийся в руках пулемет, заглатывающий конвульсирующую змею патронной ленты...

А утром в четверг пришел партайгеноссе Зигхаль.

И оказалось, что шальная мысль Славика попала почти в яблочко: Филя действительно загрузил в большой тентованый «камаз» весь цвет местных сборщиков металла, вывез в лес и... Нет, на самом деле поведанная Зигхалем история начиналась совсем по другому.

В отличие от Славика, Филя собирать грибы любил. И шастая по осени где-то в дебрях Карельского перешейка, заплутал и напоролся на просеку ЛЭП. Зная, что любые провода ведут к местам обитаемым, Филя бодро замаршировал вдоль опор — но через несколько километров жестоко разочаровался. Сначала с опор исчезли провода, а потом с просеки исчезли и сами опоры — ЛЭП вела в руины заброшенного военного городка давно расформированной военной части. Безбожно матерящийся Филя повернул обратно и после еще пары часов упорной ходьбы убедился, что линия тянется из ниоткуда в никуда — на другом ее конце точно так же исчезали сначала провода, а потом и опоры...

Из леса Филя таки выбрался (Славик с сожалением вздохнул на этом месте рассказа) и, запомнив координаты, положил глаз на позабытое скопление никому не нужного металла. Несколько месяцев у него ушло на подготовку великой операции (согласовать и поделиться с кем надо, разведать подъездные пути, засыпать гравием пару топких мест на лесных дорогах, подлатать и утеплить наиболее уцелевшую казарму в городке — возить каждый день работяг из города себе дороже). А когда все было готово, Филя, не мудрствуя лукаво, набрал ударную бригаду из хорошо знакомого контингента. Принимал всех, с единственным условием — ничего не говорить Славику — мол, конкуренция, коммерческая тайна, и все такое прочее... И вот теперь на заброшенной просеке визжали десятки ножовок, разрезая толстенные плетенные алюминиевые провода на куски, пригодные для погрузки в “камаз”...

Всех этих подробностей Зигхаль не знал, история в его изложении звучала как волшебная сказка с хорошим концом о найденных сокровищах — и горьким диссонансом на фоне этой идиллии виделась судьба самого Зигхаля, старательно пропивавшего выручку от пентаграммы и не явившегося к отъезду набранной бригады по причине жесточайшего похмелья. Но он не держал зла на Филю и даже не завидовал — Зигхаль им просто восхищался...

Вот так... Вот так вот бывает в жизни... Кто-то ходит по лесу и находит валяющиеся под ногами пачки долларов... а кто-то ничего не находит или наступает на старую ржавую мину... А некоторым вообще попадаются интересные такие местечки со следами черного шабаша и истыканными восковыми фигурками... Мать твою, ведь я слышал об этом, слышал, но не обратил внимания на пьяный бессвязный треп о непыльной работке и тоннах дарового металла... Надо было вслушаться и расспросить подробнее, и тогда я бы...

Славик с беспощадной ясностью вдруг осознал, что и тогда он ничего бы не сделал, просто не знал бы, что тут можно сделать... И попадись заброшенная ЛЭП ему, ничего бы, в сущности, не изменилось — Филя не кусал бы локти от ярости, сидя в своем подвальчике... Это была самая большая (и никогда не признаваемая) беда его жизни — сознавая, что живет не так и делает не то, Славик никогда не знал, что и как нужно делать. И подсознательно завидовал людям, которые знали. Даже ненавидел их, как сейчас Филю...

* * *

Бронзовая пентаграмма лежала на ковре несокрушимо и уверенно; Славик, задумавшись, сидел у стола с зажженной настольной лампой вполоборота, поглядывая то на нее, то на чистый лист бумаги, лежавший перед ним.

Мысли были невеселые. Хотя, конечно, и не слишком это удачная идея — подводить итоги прожитой жизни в конце самого провального дня отнюдь не самой благополучной недели, когда все видится исключительно в черном свете — но некоторые вещи и факты остаются такими же гнусными, в каком освещении их ни рассматривай...

Четвертый десяток на излете, а что имеем в активе?

Лоб неудержимо стремился к затылку, и пора задумываться, где и как справлять юбилей (Славик... если в сорок лет ты опять Славик — это навсегда...). И тут еще, когда казалось, что пусть живешь и не как мечталось, и даже не как жилось когда-то — но налаженно, но все-таки стабильно — тут появляется гондон Филя и все опять начинает расползаться по швам...

Сука, сука, сук-а-а-а... Ему начинало казаться, что Филя виноват во всем — в том, что эта холодная стерва Светка живет с ним лишь ради денег, что со старшими детьми говорить все чаще просто не о чем, что он послушался мамочку и не пошел сразу после школы на вечерний (только дневной, сынок, только дневной, на вечернем ничему толком не учат, это для выпускников школы рабочей молодежи, мечтающих к пенсиидослужиться до начцеха...) Он был готов убить гада Филю — и знал, что никогда этого не сделает; а что и как сделать — не знал.

Но узнает, обязательно узнает.

Славик еще раз оглянулся, вид пентаграммы его немного успокаивал, она, несокрушимая и надежная, словно говорила ему: не бойся, люди, создавшие меня, очень хорошо знали, что и как делать — узнаешь и ты. И сделаешь.

Да, да... они хорошо знали... это не пэтэушники, истыкавшие в парке фигурку нелюбимого мастера... Эти — знали...

Ручка Славика забегала по листу, выписывая в столбик что-то с запаянных в пластик пожелтевших листов... Когда он встал и решительно направился на кухню (домочадцы давно и крепко спали), на листе было написано неровным пляшущим почерком:

Кровь??

Ногти?

Слюна?

Сперма??????

Волосы

Против слова “волосы” вопросительных знаков не стояло. Ни одного...

* * *

Нинка, подрабатывающая уборщицей в парикмахерской “Фея”, отнеслась к визиту Славика настороженно. Она подозрительно глядела из-под спутанных пего-седых лохм, когда он, продемонстрировав две принесенных в сумке “Балтики”, предложил посидеть минут десять на улице, на скамеечке. Но искушение пересилило, Нинка накинула свое пальто, такое же грязное и замызганное, как она сама, и поспешила за Славиком...

А ведь она меня всего на пять лет