Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

Надо было пойти в дом и вернуть ключи Пашке — но не хотелось. Совершенно не хотелось с ним встречаться, и о чем-либо говорить, или что-либо объяснять, — после тяжелого ночного разговора. Трудно общаться с человеком, которому перестал верить...

Звонок Наташи и пьяные откровения Козыря перевернули оценку ситуации с ног на голову. Наташа говорила правду — возможные мотивы для ее лжи Кравцову в голову не приходили. Тогда Сашок никакого отношения к смерти “студента”-охранника не имеет. И к взрыву на “ракетодроме”, лишь по чистой случайности не нашпиговавшему Кравцова осколками, — тоже не имеет отношения. И к другому взрыву — о нем неохотно, сквозь зубы рассказали коллеги Костика. Впрочем, Кравцов и раньше сомневался, что всё это мог успеть натворить один человек за короткий промежуток времени...

И тогда все кровавые загадки последних дней пересекаются в одной точке. На одном человеке. На Пашке-Козыре.

Именно он затеял реставрацию руин — с которой все началось. Именно он привел к развалинам и Валю Пинегина, и Кравцова, с которым случайно (ха-ха!) встретился в Москве... Именно его звонок удивительно вовремя (или не вовремя — с какой стороны взглянуть) сорвал визит к Архивариусу, визит, способный многое прояснить.

Давняя и кровавая история с Сашком и Динамитом известна единственно с Пашкиных слов — и нет никаких гарантий, что очередная версия полна и правдива... Загадочная девушка Аделина, между прочим, тоже познакомилась с господином писателем с косвенной подачи Козыря. Не говоря уж о таких мелочах, как имевшиеся у Пашки ключи от вагончика — и возможность войти туда в любое время. И придумать ловушку на “ракетодроме” — ловушку, куда могла угодить одна-единственная дичь — проще всего было ему. Не возомнил ли часом старый дружок себя этаким великим гроссмейстером, разыгрывающим на шахматной доске Спасовки какую-то неимоверно сложную партию? В которой люди-пешки и люди-фигуры движутся, и к чему-то стремятся, и даже порой убивают друг друга, — не ведая, что лишь исполняют чужой хорошо продуманный план...

Похоже, от таких мыслей скептик и мистик в голове Кравцова поменялись местами. По крайней мере, скептик тут же взял на вооружение обычную аргументацию своего коллеги. Ну-ну, хмыкнул он. Пашка-Козырь — тайный гений злодейства. Продавший душу дьяволу и получивший взамен умение насылать кошмарные видения на мирно спящих сторожей... И — способность повелевать вороньими стаями. Смешно. Дворец тоже Пашка подрастил?..

Мистик же выдвинул в ответ возражение вполне материалистическое. Незачем растить дворцы и насылать кошмары. Можно поступить куда проще: подсыпать какой-нибудь воздействующий на мозги порошочек в банку с солью, стоящую на кухне вагончика. Или в бак с питьевой водой. Или еще куда-нибудь... Между прочим, в ночь после ужина у Ермаковых никакие наваждения Кравцова не мучили. Если, конечно, не считать наваждением Аделину...

Скептик замялся в поисках доводов. Кравцов (главный и единственный) тем временем шарил по карманам в поисках зажигалки — прикуриватель “Антилопы” не работал. Нащупал в боковом кармане небольшой плоский предмет, машинально поднес к сигарете, — оппоненты в его мозгу возобновили спор — и с удивлением понял, что пытается извлечь огонек из складного ножа. Из ножа, непонятно каким образом спустя пятнадцать лет разыскавшего своего владельца...

Тут же еще один кирпичик-аргумент лег в стену обвинений. Кравцов уже не помнил, участвовал ли Козырь в том давнем походе за грибами. Скорей всего, участвовал, — грибником Пашка был и остался рьяным. Мог и подобрать выпавший из кармана ножик... В любом случае, к осине, воткнутым в ствол которой нож обнаружился, подвел Кравцова друг детства, и никто иной. Подвел буквально за руку и сказал: стой здесь, самое лучшее место...

Но зачем? Мотив такой комбинации с достаточно безобидным режущим предметом оставался туманным. О чем скептик тут же и заявил. Всё очень просто, парировал мистик, — расшатать психику цепочкой невероятных совпадений. Подготовить к чему-то... Да к чему же?! — взвился на дыбы скептик. И тут же перешел в контратаку: может и даты на кладбищенских крестах тоже Козырь фальсифицировал? В целях еще большего расшатывания совпадениями Кравцовской психики? Взял баночку с краской и прогулялся ночью по погосту, пририсовывая везде 18 июня?!

Спор так и не завершился. Дверь Ермаковского дома раскрылась — медленно, словно неохотно. Пашка? — напрягся Кравцов. Но это оказался Миша-охранник, понурый и похмельный.

Кравцов покинул наконец “Антилопу”, подошел к крыльцу. Миша поздоровался вяло и заторможено.

— Тяжело? — участливо поинтересовался Кравцов.

Миша издал неопределенный звук, явно намекающий, что тяжелее уж не бывает...

— А что шеф?

— Спит. Сказал не будить, пусть хоть война начнется. Даже в комнату заходить запретил...

— А остальная охрана где? — поинтересовался Кравцов. Машина “охотников”, стоявшая во дворе, исчезла.

— Уехали, — пожал плечами Миша. — Ничего не объясняя. Но, по-моему, — слышал разговор краем уха — у них куда-то потерялся начальник.

Интересно... — подумал Кравцов. Костик никак не казался человеком, способным “потеряться”. А вот понять, что наниматель использует их втемную для своей двойной или тройной игры, вполне мог... Что, если таки заглянуть в Пашину комнату? Не исключено, что страдающий похмельем шеф там не обнаружится. Не исключено, что вся вчерашняя нежданная-негаданная пьянка стала спектаклем, затеянным для маскировки... Для маскировки чего? Чего? Что же такое задумал старый друг, — похоже, переставший быть другом?

Но ломиться в комнату и проверять подозрения Кравцов не стал. Протянул ключи от машины Мише и сказал:

— Отдай шефу, когда проспится.

— На словах что-нибудь передать?

— Не надо. Он и так все поймет...

7.

Примерно в то же время, когда писатель Кравцов расстался с “Антилопой”, Алекс наоборот, стал автовладельцем, — правда, стал абсолютно незаконным способом, угнав машину со стоянки в Купчино.

Впрочем, излишних тревог по сему поводу он не испытывал: “Волги” 24-й модели по дорогам Питера и окрестностей бегают еще в достаточных количествах, да и расцветка самая заурядная. Алекс считал, что выуженные из Ижоры и отчищенные от зеленоватого налета номера — достаточная гарантия безопасности. Не “мерседес” важной шишки он позаимствовал, в конце концов. Никто рыть землю носом не будет...

Он сидел за рулем машины, припаркованной во дворе хорошо знакомой ему девятиэтажки на южной окраине Питера. Думы в голове у Алекса бродили самые радужные. Рабство, основанное на боли, закончилось. Он теперь равноценный партнер, черт побери! И как использовать то, что он получит в результате сделки с голосом, — его личное дело...

Алекс был убежден, что эти рассуждения принадлежат ему.