Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

именно это случается с Аврамом, который теперь ходит перед Богом и стремится стать совершенным (Быт 17:1). То, что он падает «на лицо свое» (Быт 17:3), получая откровение свыше, подчеркивает этот момент: падение ниц перед вечной истиной свидетельствует о полном добровольном подчинении эгоистичного и инструментального – импульсивного, обманчивого, гедонистического – тому, что по-настоящему превыше всего; тому, что объединяет, дает направление, успокаивает тревогу и питает неисчерпаемый источник надежды. Это изменение настолько полное (как у Иакова, позже ставшего Израилем), что оно требует обозначения новым именем.

Все это часть (теперь) непрерывного обновления Авраама через приключение. Его странствие – не сизифов труд, он развивается, и не затаскивает проклятый валун на гору, а постоянно движется то вверх, то вниз, восходя ко все более высоким вершинам, – возможно, это по-прежнему испытание, но у него есть цель. Это и есть архетип личности, устремленной к высшему, – героя, который восстанавливает надлежащую модель личного бытия после катастрофы хаоса, репрезентированной в потопе, и катастрофы порядка – крушения обреченной Вавилонской башни. Возможно, здесь уместен известнейший афоризм Ницше, в вольном переводе звучащий так: «Тот, у кого есть зачем жить, может вынести любое как». Первоначальное имя Аврама означает «высокий отец»; его новая и преображенная личность – «отец множества». Именно к тому предельному совершенству, к которому призван стремиться Авраам, поскольку его жертвы возрастают, а личность проходит трансформацию, гораздо позже призывает своих последователей Христос, повторяя идею, скрытую в заграждении райских врат: пламенный меч, который обращается во все стороны, уничтожает все несовершенное, которому не дано войти в вечный сад. «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48). Поскольку Авраам идет к высшему – хорошему или весьма хорошему (или даже к совершенному), – он приносит небеса на землю и формирует из себя нового Адама.

Эта идея доводится до сознания в череде странных событий. Потомки Авраама должны отметить свой завет или договор с Богом – чем? Жертвой всего инородного? Возможно.

Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя [в роды их]: да будет у вас обрезан весь мужеский пол;

обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами.

Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого-нибудь иноплеменника, который не от твоего семени.

Непременно да будет обрезан рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным.

Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей [в восьмой день], истребится душа та из народа своего, ибо он нарушил завет Мой.

Быт 17:10–14

Назначенная и, видимо, необходимая операция делается на самой уязвимой части тела – оставляя ее еще более уязвимой. Возможно, это не только жест отбрасывания лишнего, даже части тела – «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф 5:29–30) – но и намек на совершенно неприкрытую наготу и принятие смертной хрупкости, желание снова смело ходить без покрова (без одежды; без обмана) с Богом в саду, не осознавая собственного «я». Это фантастические тайны, которые все еще находятся в процессе развития; они по-прежнему запечатлены в материальной оболочке, а не в форме эксплицитно постигаемых абстракций. Их смысл выходит даже за рамки воображения, оставаясь чем-то, что должно быть разыграно (и, возможно, в рамках сообщества), чтобы стать «понятным». Здесь есть и элемент кровавой жертвы Авеля, а не бескровной жертвы Каина.

Распространение этого требования на всех родственников, партнеров или подчиненных, истинно преданных Богу, указывает на иерархическую организацию всей социальной структуры под началом единого монотеистического животворящего духа. Сам факт установления этой практики указывает на необходимость гармоничных отношений с правильной «сонастройкой» цели, интереса и базовой идентичности – они становятся предпосылкой для плодотворной, щедрой, стабильной и вдохновляющей политики и подобного же менталитета. Без этого трансцендентного единства наш удел – бесцельное блуждание (отсутствие четкого пути), хаос (слишком много возможностей и вариантов выбора), безнадежность (отсутствие влекущего идеала), разобщенность, а в дальнейшем – раздор (поскольку все тянут в разные стороны). Подобная раздробленность опасна, и ее не следует недооценивать: разнообразие может при некоторых условиях оказаться силой, но чаще, в силу своей природы, привести к смятению, потере ориентиров и войне всех против всех. Означает ли это, что обрезание – это необходимое условие бытия? В любом случае ясно одно: для того чтобы любое сообщество смогло утвердиться, объединиться и процветать, необходимы значительные жертвы – и в каком-то жизненно важном смысле их приносит коллектив.

Сара («моя владычица») также обретает новую идентичность, становясь Саррой – «владычицей как таковой». Ей также обещано, что ее потомство станет неисчислимым. Это преображение личностной сути отмечено обещанием Бога благословить ее рождением сына, несмотря на преклонные годы, в награду за столь же великий нравственный подвиг и столь же верное и непреклонное стремление к высшему, как у ее мужа. Итак, она уже не просто спутница Аврама, «великого отца», хотя и это было честью, но мать царей и народа. Теперь она стоит не во главе одной семьи, но во главе множества; она – мать как таковая, так же как Авраам теперь – отец как таковой. Аналогичная трансформация идентичности происходит у внука Аврама (отныне Авраама) – Иакова. Мать Иакова, Ревекка, была бесплодна, как и Сара (отныне Сарра). Она молилась о детях и зачала близнецов, Иакова и Исава. Они – изначальные антагонисты, как Каин и Авель. Братья борются в утробе матери, и Иаков выходит, буквально схватившись за пяту Исава (Быт 25:26). Это событие дает ему имя: еврейское «Яаков» связано со словом акев, которое в роли существительного означает «пята», а в роли глагола – «овладевать», «одолевать хитростью» или «вытеснять». Таким образом, можно считать, что тот, кто хватается за пяту – обманщик или узурпатор, как Люцифер, искушающий Еву, Адама и Каина. Эти слова прекрасно отражают характер Иакова, который сговаривается с матерью лишить Исава положенного права первородства.

Исав – дикарь, стереотипно мужественный, волосатый, постоянно живущий в полях – охотник