Единственные - Ольга Вечная

С удовольствием слежу за тем, как он шьет, и снова улыбаюсь. Невольно накатывает дежавю.

Я помню, как он учил шить нас с Верой. Нам, медсестрам, разумеется, это не нужно, но на первом году учебы хотелось попробовать все! Илья раздобыл шовный материал и показывал мастер-классы на сырых яйцах и фруктах. Делал красивые заплатки — мы наблюдали с открытыми ртами. Он тогда еще не был самым крутым травматологом города, и у него было время развлекать меня с подругами длинными зимними вечерами.

Вообще, на сестринском все девочки были в восторге, что я замужем за хирургом. Такой контраст с моими 276 друзьями из прошлого. С Владой и Галкой я, кстати, так и не виделась. Иногда, раз в полгода, мы вместе ужинаем с Олесей, чтобы не терять связь.

Уже в самом конце Илья бросает на меня долгий взгляд, и наши глаза встречаются. Я вижу его восторг от осознания проделанной работы и отвечаю тем же.

Все это молча.

Пока иду отдыхать, размышляю о том, что ничего сверхъестественного он не требовал. Алиса, наверное, разволновалась и начала путаться, он ей сразу понравился, а когда есть сильная симпатия — работать нелегко.

— Все в порядке, — говорю, заходя в сестринскую. — Я в душ. Вся мокрая.

Алиса бросает на меня взгляд и отворачивается. Понимаю ее чувства — ей ужасно обидно. Дождавшись, пока мы останемся наедине, Вера мне шепчет:

— Минут через пять, как ты ушла, Софья Ашотовна вспомнила, что вы бывшие. И кинулась за тобой, но было поздно: ты уже зашла в операционную. Она себе места не находила, за тебя переживала. Вы с завом себя так ведете: все вокруг забывают, что вы были женаты.

— Все хорошо. Он ничего особенного не требовал, разговаривает нормально: без «спасибо — пожалуйста», конечно, но и без психов. Не знаю, почему на Алису сорвался.

— Она в самом начале налажала. Он вроде бы не орал, а спокойно сказал, что ему требуется другая медсестра, чтобы продолжать. И посмотрел так, что… ну, без вариантов, понимаешь?

— Ясно. Я посплю немного, хорошо? Очень устала, такой нервяк!

— Могу себе представить.

До рассвета остаются считаные часы, я мгновенно проваливаюсь в сон и на два часа выпадаю из жизни. Просыпаюсь от щелчка вскипевшего чайника.

Голодная. Надо перекусить.

Пока умываюсь, наливаю чай в чашку, все время прокручиваю в голове минуты, проведенные бок о бок с новым завом. Его голос, движения, внимательные глаза. Его спокойствие, которое чувствовали все участники. Как будто он взял на себя всю ответственность.

И только сделав пару глотков горячего живительного напитка, я вспоминаю, что так и не ответила Сереже.

Капец, Поля!

Аж потом прошибает. Хватаю сотовый, там пара вопросительных знаков и несколько слов:

«В аэропорту».

«Полетел».

«Сели, все хорошо».

Вот блин!

«Прости, вызвали на срочную операцию, не успела ответить. Напиши, как проснешься, скучаю».

Я кладу руки на стол и утыкаюсь в них лбом. Вот как тут построишь отношения с такой работой?

Глава 6

Полина

Представьте только: сижу на работе, мешаю ложкой сахар в чае и болтаю ногами под столом. На мне костюм аж пятьдесят второго размера — других не смогла найти с утра. Дежурство только началось, скоро стартуют плановые операции, по моей части пока все тихо. Позавтракаю и буду салфетки делать.

Смотрю на булочку с маком, рот наполняется слюной. Мне страшно повезло: недалеко от больницы я обнаружила пекарню, в которой делают настоящие булочки с маком. В них действительно есть мак, а не три песчинки, как обычно. Взяла себе и девочкам.

Булочка мягкая, еще теплая, ароматная. Как мне сейчас будет вкусно! Откусываю кусочек, начинаю с удовольствием пережевывать. М-м-м.

Вдруг резко распахивается дверь, входит Софья Ашотовна и выдает:

— Полина, Ветров хочет тебя.

Вашу мать!

Проглатываю огромный кусок, не прожевав, и начинаю неистово кашлять, при этом бью себя по груди, потому что оно все стоит в пищеводе. Отхлебываю чаю, а он, блин, горячий, еще и небо с языком обжигаю.

— Во вторую операционную через пятнадцать минут. Команда уже готовится.

Нет, я, конечно, почти сразу поняла, к чему она ведет. Он хочет меня видеть в оперблоке, а не отчаянно трахать, пока мы, потные и обессиленные, не рухнем в постель, часто дыша и обнимаясь. Мой бывший муж, конечно, скотина, но последнее он бы вряд ли передал через Старшую.

И все же…

— Софья Ашотовна, разве можно так пугать?! — возмущаюсь я, даже не скрывая обидчивые интонации в голосе. На глазах слезы, но не от горя, а от кашля.

Наша старшая медсестра при первой, да и что уж там, даже при десятой встрече может показаться сухой и грубоватой, но на самом деле она чудеснейшей души человек. Я когда перед ней сидела на собеседовании, думала: не сработаемся точно. Старая грымза. Мечтала вернуться в свой уютный роддом, где акушерочки подкармливали меня печеньем, когда я ночами зубрила учебники, забившись в угол комнаты отдыха, к экзаменам готовилась даже на дежурствах. Но Вера предупредила, чтобы я не делала поспешных выводов, и не обманула.

Всем, что я знаю и умею, я обязана нашей Старшей. Ей пятьдесят два года, невысокая, но довольно крупная женщина с умными пронзительными глазами и длинными, ниже пояса, черными волосами, которые всегда аккуратно убраны в тугую прическу.

Когда после колледжа я знатной королевишной заявилась в БСМП, сжимая в ладонях диплом и сертификаты, то думала, что знаю все! Мир травматологии будет потрясен явлением медсестры Полины! Но не тут-то было. Оказывается, я была не просто нулевой — я была минусовой. Салфетки