Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести - Григорий И. Сидько

— От Светланы, Лены, Татьяны, Нины, Марины и Наташи, — зачитали они вслух. — Ого!

Заметив, что его штаны привлекли внимание, мужчина отработанным движением манекенщицы развернулся к ним другим боком, красиво изогнув ногу и чуть приподняв край штормовки, закрывающей окончание фразы.

Девицы прыснули.

— Эдику Рахимову — от преданных поклонниц… — восхищенно продекламировали они.

Последняя пригородная электричка стояла, раскрыв двери, на перроне. Кто-то ввалился в тамбур и застыл, вглядываясь во тьму неосвещенного вагона. Неясные, едва различимые во мраке фигуры полулежали на сидениях.

— Я туда попал? — спросил человек от двери.

— Туда, Костя, туда… — ответили фигуры.

Нетвердым шагом человек пробрался по проходу, скинул на пол рюкзак, присел на свободную скамейку.

— Как подача? — спросили из темноты.

— Успел, — порывшись в рюкзаке, Костя что-то извлек из его недр и гулко чмокнул пробкой в тишине.

Несколько фигур заметно оживились.

Костя сделал пару глубоких продолжительных глотков.

— Вовик с тобой? — спросил кто-то

— Курит с кем-то у последнего вагона. Будете?

— Спрашиваешь! — удивились голоса.

— Давай сюда…

Бутылка пошла по кругу.

Подсунув рюкзак под голову, Костя забрался на скамейку и лег, подогнув ноги с прохода.

— Я почти двое суток не спал. Не забудьте меня в Кузнечном, — попросил он.

— Хорошо, — пообещали ему.

— Спокойной ночи…

На старом прогнившем деревянном настиле стоял ряд покосившихся палаток. Около потемневшего от времени бревенчатого стола дымил костер. Светлана в мужских сапогах и меховой безрукавке раздувала огонь: махала пенопластовым ковриком, подкладывала влажные веточки. Юлик и Валера, оба опухшие от сна, безуспешно пытались надуть воздушные шары. Татьяна опутывала кусты разноцветными гирляндами.

За голыми деревьями блестело озеро. У берега стоял мольберт. На акварельном листе широкими мазками была намечена будущая картина: озеро, деревья, мостки. Каждый, кто шел умываться, считал своим долгом добавить к предполагаемому пейзажу что-нибудь от себя. Так на озере появился остров, на острове — пятиэтажная хрущевка, потом сосны превратились в пальмы, на пальмах возникли обезьяны с бананами в руках, а от одной из них протянулась стрелка к надписи «Наташка». Последней к мольберту подошла заспанная худенькая девушка с махровым полотенцем через плечо:

— Гады! Кто это сделал?! — жалобно вскрикнула она.

Антон лихорадочно искал в рюкзаке футболку. Володя штопал драное трико. Костя скакал на одной ноге — другая была босая — вокруг настила, рылся в разбросанных повсюду вещах.

— Волки позорные, что у вас за форма? Где вы ее держали? Такое впечатление, что вы ее жевали всю ночь… — издевался над ними Виктор — обаятельный загорелый мужчина лет тридцати пяти с выцветшими голубыми глазами и двухдневной щетиной на подбородке. — Да-а, Виталик, не то поколение нынче, не то! Чего-то такого в них не хватает… Мы в ваши годы вставали засветло, разминались, потом купались в озере — в любую, заметьте, погоду. Доставали из чистых полиэтиленовых пакетов отглаженные хрустящие футболочки — приятно было посмотреть… А вы?.. Где лицо секции?.. А еще в команду хотите попасть…

— В семье не без уродов, — согласился с ним Виталий — крепкий розовощекий мужчина лет тридцати.

— Витя, отвали, — попросил Антон. — И так тут мандраж с самого утра, так и ты еще…

— О! Ирка идет, — сказала Татьяна.

Со стороны леса приближалась коротко стриженая плотная женщина с солидной папкой в руке. Раскрыв блокнот, она на ходу громко выкрикивала:

— Куликов — пятый номер! Парфенов — двенадцатый! Семенов — тридцать девятый! Ли — сорок восьмой!

— Заутро казнь, привычный пир народу, — пробормотал Володя.

— Чего, чего? — рассеянно переспросил Костя.

— Вот вы, вроде, почти все тут ленинградцы — а культуры никакой. Книжек не читаете, — не унимался Виктор. — Как моя жена прямо, — он начал смеяться. — Я ей говорю: «Сходи, что ли, в Эрмитаж — культурки хапни». А она обижается…

Из кустов появился разгоряченный Андрей с заляпанным грязью рюкзаком, в распахнутой от быстрой ходьбы куртке, следом за ним шел мужчина в трико с надписями на лампасах.

— Эдя! Андрей! Где вас носило? — набросилась на них Наташа, прилеплявшая к мольберту новый акварельный лист. — Мы всю ночь тут по кустам шарили. Все батарейки из-за вас посадили!

— Можно подумать, мы дети малые, — Андрей сбросил рюкзак и устало плюхнулся на настил. — От погранцов всю ночь бегали. Еле ноги унесли.

— От финских? — съязвила Татьяна.

— Нет, пока от наших…

— Прошу зафиксировать новый рекорд, — объявил Эдик, — тропу сделали с одной ночевкой!

— Андрей, у тебя пятый номер, — сказала Ира.

— Какой?

— Пятый.

— Проклятье, — Андрей стащил мокрые кроссовки. — А с кем я?

— Ты с Марчуком. Первый старт в десять.

— Мы как, сначала поедим, а потом на демонстрацию? — спросила Светлана.

— Давайте сейчас!.. Лучше после!.. — закричали все разом.

— Демонстрант должен быть злым и голодным, — сказал Виталий.

За ближайшими деревьями вдруг раздался заразительный гогот и дружные аплодисменты.

— Ну вот, Технологи как всегда первые, — огорчилась Татьяна.

Все не спеша потянулись к озеру, и через некоторое время у берега выстроилась шеренга человек в двадцать — двадцать пять.

Эдик и Альберт развернули длинный кусок ватмана с надписью «Трибуна». По шеренге пронесся смешок.

— Начинаем праздничную первомайскую демонстрацию!.. — зачитал Эдик по бумажке.

— А сейчас мимо трибун на Дворцовой площади проходит колонна учащихся и недавних выпускников Ленинградского инженерно-строительного института! — подхватил Альберт.

— Слово для праздничного первомайского доклада имеет заведующий отделом Института социальных проблем Виталий Михайлович! — продолжил Эдик.

— Пожалуйста, Виталий Михайлович, — пригласил Алик.

Зрители захлопали. Виталий выкатил небольшой чурбан, забрался на него и развернул листок с текстом.

— Товарищи! — начал он грассируя. — Общеизвестны печальные результаты столкновения подрастающего поколения с миром большой дороги, на которую они попадают сразу же после окончания средней школы…

К сожалению, необходимо признать, что есть факторы, значительно усугубляющие тяжелое впечатление от этой неминуемой встречи.

Помимо объективно опасных социальных групп, а именно: неуживчивых соседей, старых дев, просто плохих людей и хулиганских шаек, не менее сильное воздействие на юный неокрепший организм оказывают также и расплодившиеся в последнее время многочисленные секции альпинизма.

Для более тесного контакта с изучаемым явлением младший научный сотрудник нашего НИИ проник в одно из таких образований, свившее себе уютное гнездышко под крышей Ленинградского инженерно-строительного института. Считаем своим долгом ознакомить вас с некоторыми данными его многолетних исследований.

Анализ качественного состава людей, с которыми, попав в сети этой организации, столкнется ваше чадо, тревожен: преимущественно молодые люди с социально-опасным чувством юмора; в основном перспективные специалисты широкого профиля; в подавляющем большинстве с высшим и незаконченным высшим образованием.

Предварительное обследование мест их ежегодного пребывания дало возможность сделать следующее заключение — там собрано все, крайне враждебное человеку: самый холодный снег, непростительно скользкий лед, малопривлекательное нагромождение камней.

Вызывают также опасение