Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

– счастье. Не кланятись пред вороги, стояти неколебимо в беде и брани, доискиваясь правды и истины, – счастье. Хотети жену и утехи ее – счастье. Подыматись с колен, превозмогая обиды, – счастье. Счастье – ступати по земле, любуясь окрест. Божье в нас, понеже растем древами, воспаряем духом, расстилаемся травами, утоляем криницею, заслоняем ветвями. Яко полные реки, и мы творимы течением. Нет никого, обретающего нечто, еже бессуще. Все дни судьбы – радость. Самоцвету нужда в гранех, дабы искри-тись, душе нужда в уставах ровных и мудрых, – не будет сметена бедствием и смущена ожиданием. Бывати ли дню без ночи? Бывати ли жаре без холода? Бывати ли слову без сомнения? Бывати ли обладанию без пустоты в руце (обладателя)? Увы, увы, недолог час горлицы, но воркочет приветливо, недолог час цвета макова, но пестрит в поле без скорби. Не станем (и мы) скорбети, дондеже живы; живое – в любование, отжй-лое – в поучение, а тяготы не в счет, ибо не укло-нитись.

И вот о Судиборе, пращуре Мирослава; княжил в Дреговичах семь лет, на восьмом вече не выкликнуло, и,умре в язвах терзания, уличен в злодействе, какого не свершил. Але впряжем коня, прежде (чем) сести в сани.

После Богомила княжил в Слав-граде Пересвет, после Пересвета Бравлин Окаянный, первым позвавший в Словень варязей. Слыл (Бравлин) загребаем и лихоимцем, жертвовал мало и только Влесу, волхве не доверял; однако был храбр и тверд духом, позирк имел вострый, яко нож, и трепетали его. Прослыша, еже в Запорожех сундуки и залавья трещат от добра и на-польем служат хвалисские коврища, скликал полнощных князей и просил первокняженья и войска. И се, уповая на посулы, назвали (Бравлина) первым князем и дали войско, преступив обычай, велевший давати во дни брани и не давати во дни мира. Придя в Кыев, Бравлин сказал: «Не платите казарем, платите мне. И дружину дайте, хочю отмстити хакану». Радимичи и ва-тичи отказались: «Что будет завтра, не ведаем, пока терпимо, терпим». Другие дали от дыма, кто коней, кто жита, кто соболей и бобров. И пошел Бравлин в Запо-роги, и прибавил еще себе обилия от руси; спустясь по Непру, разбил казарьскую рать; дабы не обременятись, казнил полоненных. Перевез ся в лодиях в Тавры и та-мо, яко ралом, провел от Сурожа до Корчева. Однако Корсуня не тронул, получив большой выкуп; ради выкупа принял христову веру [48], але в тайне от дружины. Когда же русичи потребовали дележа добычи, Бравлин послал их в Царь-град, быццам для помоги цесарю, а сам известил: «Идут за добычею, станут говорить, на-ниматись в службу; не верь и живыми не отпускай». Стыденье глаз, (эти) строки! Угрызения чести, укоры сердца! Нет зла на свете, что не повторилось бы вновь и вновь; ничем не удивит человец человеца.

На возвратном пути захватил Бравлин русьские становища, перебил сторожу и грабил татем, не пропуская ни одного куреня. И вот поляны всхотели получити свою долю добычи, спеша домови, ибо минул уже солнцеворот, и Лось подолгу пропадал из Еиду [49]. Бравлин сговорися с тупчаками и уграми, приведенными каза-реми с Воложи, и ночей перерезали (они) полян, яко хорь кокотей, а было полтысячи. И тщися Бравлин утаити злодейство, глаголаше округ, быццам взбунтовались и изменили полки; всуе быша слове, ни волхва, ни людье веры не давали: бессловесно дитя, узрев князя, спросило: «Почто не жертвовал, а уж весь в крови?»

Зимьем стоял Бравлин в Кыеве, замышляя овладе-ти и кыеЕским столом. В те поры нагрянули на Дреговичей ятзязи, и жгли селища, и угоняли скотье; кинулся (за ними) в погон князь Судибор; увлекшись, не углядел засаду; побили лутших мужей, едва избежал смерти. Ятвязи быша многочисленны и обвычны к разбоям и бранем; происходили от обров и сголи, сопрягая достоинство и храбрость с нищетой и терпением. Сказают о ятвязех, ловят бобра и щуку, ныряя, сеяти жито не умеют, ходят полунази, кроз возводят, оплетая деревья. Ятвяг в болоте ужом плывет, в буреломе под корчем медведем лежит, во кустех птицею тенькает, спит в трескучий мороз по седмице без просыпу; на коне сидит, что ворона на шесте, в поле мечем володе-ет плохо, в лесу же бьется насмерть рогатиной и сули-цей, стрелы мечет без промаха; летом неуловляем, зимою без псов гонит зайца [50].

Рассудили дреговичи: лепш просити Бравлина о до-помоге супроть ятвезей и разом покончити, чем рыска-ти с дружиной до весны без толку. Выслушав Судибора, сказал Бравлин: «За помощь дайте (столько) серебра али мехов, сколько важит мой конь; принесу в жертву богам». И привел огромного коня под седлом с торокою, а в тороке песок. Судибор не стал торговатись и повелел собрати по просьбе князя, Взял Бравлин и забыл про обещанх-е, ждали притулы его посулы. Вече же в Турье спросило Судибора: «Идеже серебро и меха? йдеже полки Бравлиньи?» И послало к великому князю, але тот отперся: «Не видел ни серебра, ни мехов». И пало подозренье на Судибора, и раздували злобу тайные супротивцы; отъяли у князя и меч, и брони, и печать; дом разбили, изобилие растащили, крича: «Еще и убьем за обман!» Напрасно клялся Судибор – не слушали его; нет тяжелее такого горя: хощешь, чтоб поняли, и не понимают, а сила дерзати, доказывая, уже ушла, и времёкы искушений миновали. Обесчещен коварно, лишился Судибор ума; просил пустити (его) к Бравлину, и пустили. И се простоял пред крыльцом терема все лето и умре от обиды, и погребен, яко смер 81. Когда открылось злодейство Бравлина, возгласила белая волхва по Словени прощение Судибору, а мужей рода его причислили к познавшим тайны (волхвова-ния). Бравлину же долго не удавалось отмстити. Дваждь ходила русь искать его смерти и дваждь навлекала на ся посрамление, ибо ускользал; иные утверждают, бысть Бравлин выродком злого духа и обращался то в туман, то в квакшу, то в собаку. Пришла месть от ильменцев: ускучило людем ожидати, когда позовут, и самочинно сошлись на вече, и стащили Бравлина с княжьих мостков; взывал (он) к дружине, але и дружина промолчала; задушили Бравлина, покрывая дорогими коврами.

Поминают Судибора сведущие до сего дни; свершил много достойного: заботился о благоденствии смерей в общинех и вервех [52], ведя искусные подсеки; по его заботе исковали железяно насечье на ральце, и вошло в обыкновение. Судибор первым из дреговичей уставил летописание, поощряя серед волхвы любовь к письменам. От времён Судибора поют в народех песню, сложенную мужами, иже ходили в поход с Бравлином к Сурожью и Корчеву.