Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Карл Шлёгель

Примерно то же самое пишет Михаил Лоскутов в своем эссе об Огюсте Мишеле. «Флакон духов, — говорит маэстро Мишель, — это как хор или оркестр, в нем слышны нежные голоса виолончели и скрипки. И есть басы, то есть мощные запахи. Запах-контрабас, звучащий сам по себе, невозможно выдержать. Но здесь все они сплавлены друг с другом. И ты слышишь их все только в гармонии. По отдельности они не воспринимаются. Но дело даже не в этом… О, я прекрасно знаю, — продолжает Огюст Мишель, — что создать духи вовсе не значит слить в один стакан несколько приятно пахнущих жидкостей. Для различных композиций требуются различные дозировки, материалы, условия производства… Нужно разбираться в ботанике, в химии, в парфюмерии, иметь многолетний опыт работы в почетной профессии парфюмера. Про Алексея Погудкина, автора духов „Русалка“, рассказывали, что он снова и снова слушал оперу Антонина Дворжака „Русалка“. Ароматы возникают не по воле случая, они дожидаются своего времени» 49.

В книге Веригина речь идет главным образом о топографии дореволюционной России как об обонятельном ландшафте. Когда дело касается памяти, обоняние — самое сильное ощущение, так как пространство обонятельных воспоминаний не привязано ни к картинкам, ни к звукам. Веригин ссылается на Артура Шопенгауэра, считавшего обоняние основой памяти. «Ничто не пробуждает в нас столь непосредственных и точных впечатлений от давно прошедших событий, как связанные с ними запахи». Веригин пишет с дистанции в 40 лет, оглядываясь на свое детство и юность. Он родился в 1899 году в Санкт-Петербурге, в очень состоятельной дворянской семье. Сначала семья жила в Ялте в Крыму, потом проводила время в своих поместьях в Орловской губернии, в башкирской Уфе, в Симбирске на Волге и в Санкт-Петербурге. Он воевал на фронтах Первой мировой войны, после революции вступил в Белую армию, после ее поражения через Константинополь и Сербию бежал во Францию. Получив образование на Химическом факультете Католического университета в Лилле, он работал на парфюмерной фабрике, где благодаря аристократическим связям своей семьи познакомился с Эрнестом Бо, а тот рекомендовал его фирмам «Буржуа» и «Шанель». К Эрнесту Бо он относился с восхищением, даже с пиететом. Их отношения продолжались в течение 30 лет, до кончины Бо 8 марта 1961 года. Книга «Воспоминания парфюмера» была, в сущности, данью преклонения, дифирамбом удивительной личности этого новатора. Веригин принимал участие в создании целого ряда знаменитых композиций Бо, таких как «Soir de Paris» (1926), «Bois de Iles» (1929) и «Cuir de Russie» (1935). Во время Второй мировой войны немцы отправили его на химический завод в Мюнхене. После войны он вернулся в Париж и возобновил работу в фирме «Шанель» 50.

Во второй части мемуаров Веригина подробно описаны все этапы изготовления парфюмерного продукта: изобретение формулы, хранение ее в бронированном шкафу, различные методы экстракций, закупка и доставка основных материалов, дизайн, реклама, сбыт… Но первая и самая важная часть книги посвящена топографии универсума ароматов Российской империи, которую после Гражданской войны автору пришлось покинуть навсегда. Это те же «поиски утраченного времени», что и у Марселя Пруста, но о них повествуется языком образованного химика и парфюмера. Эту часть можно трактовать как привычную медитацию, как мысленное путешествие по обонятельному ландшафту детства и юности, проведенных в России. Это вовсе не произвольный этюд, не лирическое отступление, но системное описание, выполненное опытным профессионалом, человеком, способным мысленно воссоздавать и познавать мир. И тосковать по нему. Каждой главе предпослан эпиграф из какого-нибудь известного русского поэта, от Афанасия Фета до Николая Гумилева, от Александра Пушкина до Ивана Бунина, несколько строк, где речь идет об обонянии, о памятном запахе или благоухании. Подобно Хансу Й. Риндисбахеру (The Smell of Books), он призывает их в свидетели впечатляющей силы, даже очевидности обонятельного опыта 51. Мы как бы воочию видим пейзажи — от Крыма до Орловской губернии, ощущаем их климат, рассматриваем картины прошлого: то просторный дом с анфиладами комнат, то усадьбу, то город. Вслед за автором мы возвращаемся в его отчий дом. Туда ведут запахи утреннего кофе, волчьей шкуры у кровати, дорогих сигар, летней мебели, с которой после долгой зимы сняли чехлы. Запахи возникают как шорохи прошлого. В будуаре тети Лёли автор, восхищенный витающим там ароматом, уже в детстве решает избрать свою будущую профессию. В писчебумажном магазине пахнет карандашами из кедрового дерева, химией школьных чернил и металлом стальных писчих перьев, кожей гимназического ранца и поясом форменной куртки. Первые впечатления, первые симпатии и дружбы, связанные с запахами, оказывают решающее влияние на всю жизнь 52. У каждого времени и каждого места свой запах: начало учебного года пахнет школьными коридорами, лето пахнет грибами. Пейзажи Российской империи складываются в благоуханный ландшафт: променад и пляж в Ялте, широкие поля Орловщины, холодный свежий воздух заснеженного простора. Веригин цитирует Дона Аминадо, поэта русской эмиграции:

Но один есть в мире запах,

И одна есть в мире нега:

Это русский зимний полдень,

Это русский запах снега 53.

Константин Веригин, ведомый памятью тонкого обоняния, обходит мирок отчего дома: гостиную и кабинет отца, столовую, комнаты мамы. Даже о соседях он судит по тому, «пахнет ли у них порядком». К порядку относятся и цветы в вазах: фиалки, гиацинты, розы, гвоздики, сирень, глицинии, магнолии, акация, лаванда, жасмин, резеда, ванильный гелиотроп. Целый букет ароматов, источаемый цветами. Перед мысленным взором автора возникают флаконы на туалетном столике, хрустальные сосуды с серебряными пробками. «Детям было строго запрещено прикасаться к ним. Только мама пользовалась их драгоценным содержимым. Она опрыскивала духами платье или шубу или смачивала ими шею, прежде чем надеть огромную шляпу с белыми страусовыми перьями и поцеловать нас на прощанье» 54. Он помнит даже названия духов, которые можно было найти в состоятельных домах: «Véra Violetta», «Roger & Gallet», «Coeur de Jeanette», «Rose de France», «Quelques Fleurs von Houbigant», «L’Origan», «La Rose Jacqueminot» и «Jasmin de Corse» фирмы «Коти», «Rue de la Paix» фирмы «Герлэн». Названия некоторых английских духов он позабыл. Это был аромат целой культуры, культуры утраченного автором идеального мира. Русская рецензентка книги Веригина Ольга Кушлина с горечью замечает, что в его мире не несло карболкой и керосином, не воняло махоркой, рвотой и кровью. Это зловоние поднималось из пропастей глубоко расколотого и несправедливого мира. Когда Россия подыхала с голоду, Веригин ностальгировал по запаху дубового паркета в