По звёздам Пса - Питер Хеллер

Я ставлю сковороду молодой картошки на печь. Сначала я использовал олений жир для жарки но он портился слишком быстро.

Ну на мне фартука нет, как ты видишь, и я не танцую.

Почти не было никакого масла в домах за последние несколько месяцев похоже там пили его ради калорий. Затем в подвале одного из домов на Пайпер Лэйн я нашел две пятигаллонные бочки с оливковым маслом. Спрятанные за грудой кирпичей.

А чего-то пел. По его лицу проходит прямая ухмылка. Отчего он кажется еще злее.

В печи горят дрова из канадской пихты два ряда по четыре, лучшие дрова для быстрой жарки еды. Масло плюется и я тычу картошку пока вся она не укладывается на дно сковороды. Стальной лопаткой я дотягиваюсь и слегка продвигаю хромированный рычаг который закрывает боковую вентиляцию печи чтобы замедлить горение. Я раздумываю: Если бы я был сделан из другого теста, если бы я знал что смогу защитить это место сам я бы прихлопнул Бангли прямо там где он стоит и тут же позабыл бы об этом. Смог бы я? Возможно. А потом я бы стал скучать каждый день по такому спаррингу. Наверняка почувствовал бы будто большая утрата. Мы на самом деле стали чем-то вроде семейной пары.

Я не помню чтобы пел, сказал я наконец.

Ты пел Хиг, ты пел. Не Джонни Кэш совсем. Он ухмыляется.

Как будто это было единственной утвержденной Законом Бангли песней про себя.

Ну, и какая была ***** песня?

Он пожимает плечами. Мне откуда знать. Какая-то попсяра девичья. Из радио вспоминается мне.

Вспоминается. Стоя тут с улыбкой победителя и с недельной щетиной бороды. Я выругиваюсь. Я начинаю смеяться. Вот что он делает со мной: доводит меня до того что я начинаю смеяться. Что он становится смешным и тут предохранитель сгорает, щелкает выключатель, и я смеюсь. Полагаю для его и моей пользы.

Садись Бангли. Придвинь стул. У нас будет сом, одуванчиковый салат с базиликом, молодая картошка au чего-то там но не gratin.

Видишь? говорит он. Как в этих теле-шоу. Если ты не шик-блеск в своих галошах то я - еврей.

Я смотрю на него. Я смеюсь еще сильнее.

***

Иногда я включаю музыку. У меня есть mp3, СиДи, винил, все что-угодно. Я провел провод в мой ангар от главной батареи наземной службы от той что заряжается с ветряной турбины так что электричество это не проблема. Настроение должно быть правильным. Я должен быть осторожным а то музыка ушлет меня назад в то место куда я ни за что не хотел бы попасть еще раз. Не должно быть какой-угодно музыки которую мы раньше слушали: мы таяли от старых певцов, вылезших из своих бутылей, каунтри, дороги, Вискитаун, Тоупли, Шинеад. Мы обожали Дикси Чикс, а кто ж нет. Амэйзинг Ритм Эйсез. Оупен Роуд, Суит Санни Сауз, Рил Тайм Травелерз, потрепанный блюграсс и старые-престарые группы с тех времен. Тогда нам казалось сердцещипательные. Попробуй послушать ранним весенним утром, с открытой ангарной дверью и краснохвостый сарыч парит на нагревающейся взлетной полосой:

И помню я тот запах жимолости от тебя

Как мне поверить что тебе не нужен я...

Или сладкий потрескивающий тенор у Брэда Ли Фолка, поющий Тяжелые Времена.

Головой поникнув и бездомный, потерялся в сумерках дождя...

Я никогда не мог себе представить я буду стариком в сорок лет.

Что я могу слушать так это блюзы. Ее никогда не тянуло на блюзы. Я же могу найти покой с Лайтнингом и Коттоном, БиБи и Клаптоном, и с Стиви Рэем. Я могу врубить на полную мощь Сон Силс поющего Дорогой Сын пока койоты с ручья не подхватят сочувственным оглушительным воем в тон соло губной гармоники. Пронзительным воем и визгом. Словно от музыки они сходят с ума и в то же время словно они без ума от нее. Что в общем-то и есть самый настоящий блюз.

Ночью я ложусь с Джаспером позади стенки бермы. Ранняя весна, или поздний или ранний час и Орион опрокинулся спиной на зубчатые края гор и тихо молча целится в быка прежде чем тот затопчет его. Иногда он бывает миролюбивым но не сегодня. Сегодня он сражается за свою жизнь.

У Джаспера нет поводка, спит слева от меня а мои мысли крепко сидят на поводке. Я позволяю им гулять только по кругу. Только о теплице, об ангаре, о возможности встречи во время весеннего охотничьего похода с весенним медведем когда медведи озабочены одним голодом.

Он тихонько похрапывает в своем стиле, легкий всхрап на вдохе и нечто вроде жалобного стона на выдохе. Затем вопреки всем моим планам я начинаю вспоминать ответ из Гранд Джанкшен. Пришедший как поезд из метели, оглушивший появлением а потом ушедший назад в потрескивание снега долгим печальным хвостом допплеровского удаления. Потерян. Тройное Три Альфа... Гранд Джанк... Гранд Джанкшен... Голос возрастной, незлой, заботливый, как у деда зовущего с низу лестницы.

Сколько лет тому назад? Два или три. Летом я вспоминаю. Я вспоминаю дым от летних пожаров, окутывают Зверушку дымом, и зловещий закат той ночью. Как я кружился и поднимался-спускался и делал круги пошире и нажимал-нажимал на кнопку микрофона. Пытался нащупать этот всхлип. Какое-то отражение в атмосфере может, как бы могло попасть сюда если ни один из ретрансляторов больше не работает. Голос знающего человека. В возрасте. Я помню это. Пришел сквозь шум. Еще один летчик, я был точно уверен это был еще один летчик.

С полными баками я могу долететь до Ганнисона и вернуться назад может и до Дельты в другую сторону. Может если повезет с ветром и в обе стороны. Только редко везет. Я думал об этом. Снова и снова. Джанкшен в получасе за пределом. И тогда. Что? Еще один летчик в еще одном аэропорту скорее всего и в еще меньшей безопасности. Да только.

У них была энергия. Они - он - выжили семь лет. Может