Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса) - Владимир Юрьевич Носков

3) продолжение, несмотря на тяжести войны, заботы государства о школе и школьниках – начало в срок учебного года, издание 40 млн. новых учебников, долг ребят продолжать учиться: «…прилежание на школьных занятиях есть лучшее оружие против гитлеровщины»[142].

К. И. Чуковский уходит от закрытости образа, но противоречивая эклектика сохраняется: соседствуют описания тяжелого производительного труда, риска для детской жизни и государственной заботы о детях.

Идея заботы о детях в виде надежной защиты советских детей от врага воплощена в плакате «Беспощадно уничтожать убийц наших детей!» харьковского художника В. Г. Аверина (1941 г.). Занесенный над крепко спящим в кроватке малышом страшный топор останавливает мощная рука красноармейца и отгораживает ребенка от пространства войны.

Вынужденное отступление советских войск входило в очевидное противоречие с сюжетами о заботе о детях и семьях военнослужащих, что вызвало массовое недоверие граждан не только к пропаганде, а часто и к самому государству. Спецсообщения о политических настроениях в УССР, подготовленные сотрудниками НКВД летом и осенью 1941 г., пестрят критическими высказываниями: «Все время кричали, шумели о мощи Красной Армии и авиации, а какая же это сила и мощь? Армия отступает, авиация пропускает врага на Москву. Это все результат бывшего очковтирательства и бахвальства. Я начинаю терять веру в большевиков» (профессор Ворошиловградского сельхозинститута В. Г. Скороход); «Социалистическая система обречена на смерть и погибнет, ибо исторически не оправдала себя» (преподаватель института из Сталино, без имени)[143].

Размышления о происходящем приводили разных людей к одинаковым вопросам. В августе 1941 г. в спецсообщениях НКВД было зафиксировано следующее высказывание заслуженного артиста, профессора Розенштейна из Харькова: «Не понимаю, что делается. Ведь народ наш гениален. Он действительно может быть непобедим, но мы не тем занимались, чем нужно. Мы строили дворцы, устраивали фестивали, олимпиады, раздавали Сталинские премии направо и налево, а технику проморгали. Немец бьет нас техникой»[144]. В. В. Вишневский 9 октября 1941 г. в дневнике высказывает тревогу практически теми же словами: «…И снова о нашей организации и технике. Каково действительное расстояние, пройденное нами за двадцать четыре года? В чем наша сила и в чем наша слабость? Лишнее, может быть, тратили на санатории, дома отдыха, ансамбли и прочие увеселения? Больше техники!»[145].

Выдающиеся советские писатели, которые являлись военными корреспондентами, сотрудниками политуправлений, одними из первых осознали необходимость изменения характера пропаганды. А. Т. Твардовский в письме жене 11 июля 1941 г. писал: «…это тяжело, когда чувствуешь, что тут бы слова нужны такие, с которыми на смерть людям идти.»[146]. В. В. Вишневский 7 сентября 1941 г. в своем дневнике подчеркивал необходимость «максимально усилить политпропагандистскую работу», поскольку «не поняли, что обстановка требует оборонной работы. <…> У нас была агитация, построенная на успехах и достижениях. А на неудачах и заминках?»[147].

Поиски новых решений начались как со стороны руководящих органов, которые остро нуждались в эффективной пропагандистской поддержке своих действий, так и со стороны редакторских, творческих коллективов, самих авторов. Мобильности, гибкости, самостоятельности, неординарных решений в непрерывно меняющейся обстановке требовало не только ведение военных действий, но и работа с образами и смыслами. В течение осени 1941 г. на основе элементов прежнего образа советского детства складываются тематические блоки (см. рис. 1.2). На протяжении осени 1942 г. на основе элементов прежнего цельного закрытого образа советского детства обособилось четыре тематических блока: государственная забота, трудовой вклад в защиту Родины, военные подвиги, преступления фашистов.

Рис. 1.2. Тематические блоки детских военных пропагандистских образов начала Великой Отечественной войны, июнь–декабрь 1941 г.

В условиях тяжелейшего начала войны наиболее проблемным выглядел акцент на заботе государства о детях. В сводках Совинформбюро присутствие темы становится минимальным: после июля 1941 г., лишь в октябре появилось одно сообщение, и тема была свернута. Внимание сместилось с социальной политики в целом на политику по отношению к семьям военнослужащих. В директиве от 23 июня 1941 г. ГУПП Красной Армии нацеливало начальников управлений политпропаганды фронтов, округов, армий главный упор в политическом обслуживании мобилизованных в пунктах формирования делать на разъяснении постановлений СНК СССР о пенсиях и пособиях семьям военнослужащих[148]. 26–28 июня 1941 г. были приняты основные нормативные документы, составившие правовую основу для социальной защиты семей военнослужащих: Указ Президиума ВС СССР «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время»[149], приказ Народного комиссара обороны, вводивший его в действие[150], постановление СНК СССР «Об обеспечении добровольцев, вступивших в части войск действующей Красной Армии»[151].

Освещение трудового вклада в защиту Родины несовершеннолетних, практически с первых дней войны адаптировалась легче других тем, поскольку перемены начались в ходе информационного сопровождения формирования трудовых резервов в преддверии нападения Германии. Сюжеты, связанные с трудовым воспитанием, подготовкой к будущему созидательному труду, помощи взрослым, сменились освещением вклада школьников и учащихся ФЗО в общую победу непосредственно на производстве и в сельском хозяйстве. Базовым документом, регулирующим использование детского труда в военной экономике, стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 г. «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». Он допускал возможность привлечения к труду на производстве и в сельском хозяйстве «лиц, не достигших 16 лет»[152]. 2 июля 1941 г. СНК СССР принял постановление, позволявшее СНК союзных и автономных республик, областным и краевым исполкомам «привлекать в военное время в организованном порядке учащихся 710-х классов неполных средних и средних сельских и городских школ к участию в сельскохозяйственных работах колхозов, совхозов и подсобных хозяйств предприятий». Продолжительность рабочего дня школьников ограничивалась 6–8 часами[153].

В сообщении Совинформбюро от 17 июля 1941 г. говорилось о «небывалых темпах» уборки урожая, в котором принимали активное участие школьники[154]. В сводке от 25 августа 1941 г. сообщалось о том, что ученики ремесленного училища заменяют рабочих на Московском заводе имени Горбунова[155]. Информация сводок дополнялась газетными публикациями, аналогичными по идейному содержанию. В статье «Работа школы на военный лад», опубликованной в «Социалистическом Донбассе» 14 августа 1941 г., отмечалась значимость помощи школьников государству в сборе металлолома, уборке урожая, подготовке подарков бойцам и др.[156] 1 октября 1941 г. вышло последнее сообщение Совинформбюро о помощи сотен тысяч учащихся ремесленных училищ и школ ФЗО промышленности в выполнении заказов фронта[157], в дальнейшем трудовой вклад советских граждан, в том числе несовершеннолетних, в борьбу с врагом освещался в прессе.

Стилистика и содержание сообщений Совинформбюро июля-августа 1941 г. об участии детей и подростков в сопротивлении фашизму, были полностью выдержаны в пропагандистской стилистике 1930-х гг., практически повторяли