«Практический работник» Георгий Маленков - Андрей Константинович Сорокин

года члены Бюро Совмина СССР примут от помощника Сталина Поскребышева по ВЧ проект постановления «Об Еврейском антифашистском комитете». Этим постановлением Бюро Совмина поручало Министерству государственной безопасности «немедля распустить Еврейский антифашистский комитет, так как… этот Комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки». Органы печати этого комитета предписывалось закрыть, «дела комитета забрать». Завершался проект многозначительной директивой: «Пока никого не арестовывать». Телефонным опросом проголосовали «за» Маленков, Вознесенский, Косыгин, Каганович, Булганин, Микоян196.

Вскоре дело ЕАК развернется на полную катушку. 4 декабря министр госбезопасности Абакумов направит Сталину, а также Молотову, Берии, Маленкову и Кузнецову записку. Вывод Абакумова гласил: «…обнаруженные при роспуске Еврейского антифашистского комитета документы подтверждают… что комитет… по существу превратился в антисоветский центр, который, ориентируясь на Америку, проводил в СССР подрывную работу»197. Сталин даст санкцию на аресты.

Маленков, проголосовавший «за» внесенное Сталиным предложение (в числе других), стал одним из активных акторов разворачивавшейся драмы. 13 января 1949 года Маленков и председатель Комитета партийного контроля при ЦК М.Ф. Шкирятов направят Сталину докладную записку о состоявшейся у них «беседе» с С.А. Лозовским.

С.А. Лозовский (Дридзо) – советский партийный деятель, заслуженный участник революционного движения, родился в 1878 году. В 1901-м вступил в РСДРП, в 1905-м примкнул к большевикам. Делегат VIII–XVIII съездов партии, член и кандидат в члены Исполкома Коминтерна, секретарь Профинтерна, член ВЦИК и ЦИК СССР, депутат Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов (1937–1950). В 1939–1946 годах – заместитель наркома иностранных дел, чрезвычайный и полномочный посол. Одновременно с июля 1941-го – заместитель, а в 1945–1948 годах – начальник Совинформбюро. В общем, более чем заслуженный и многократно проверенный большевик, уцелевший в годы Большого террора. При нем одним из направлений деятельности Совинформбюро стало курирование пяти международных антифашистских организаций, в том числе Еврейского антифашистского комитета.

Беседу с Лозовским, состоявшуюся в кабинете Маленкова, точнее будет определить как допрос, по партийной линии, но допрос. Именно так поименует жанр состоявшегося разговора сам Маленков, когда спустя несколько дней подготовит проект постановления Политбюро. Запись этой беседы сохранилась. В июне 1962 года ее комментировал и расшифровал некоторые неразборчивые фрагменты вызванный Шкирятовым сотрудник Комитета партийного контроля А.Н. Виноградов, сделавший запись этой беседы в кабинете Маленкова198. Из ее текста и его разъяснений мы знаем, что вся беседа проведена именно Маленковым, Шкирятов лишь однажды вступает в разговор. Главный предмет беседы – выяснение роли Лозовского в подготовке обращения Еврейского антифашистского комитета к советскому руководству о создании в Крыму еврейской автономии.

Поначалу Лозовский попытается настаивать на том, что не помнит обстоятельств дела, но довольно скоро подтвердит, что руководители ЕАК Михоэлс и Фефер действительно обращались к нему за советом по этому вопросу. Подтвердит Лозовский и то, что он взялся отредактировать проект обращения.

– Зачем правили? – спросит Маленков. – Значит, соглашались?

– Нет, – ответит Лозовский.

– Должна быть логика, – обратит внимание собеседника Маленков. – Если были против и сказали об этом, они (Михоэлс и Фефер) послушались бы. А если правил [проект обращения], значит, согласен.

Постарается Маленков подтвердить взаимосвязь поставленного ЕАК вопроса о еврейской республике в Крыму с интересом, проявленным к этому делу со стороны американских заинтересованных кругов и «еврейского правительства». Лозовский фактически согласится с такой интерпретацией.

«Должны были дать отпор», – скажет Маленков.

«Я допустил серьезную ошибку», – заявит Лозовский. «Да, это ошибка», «это промах серьезный», в конце концов несколько раз в ходе «беседы» признает он199.

Оставляя в стороне последовавшие за тем события, трагическую судьбу самого Лозовского и членов ЕАК, нельзя, однако, не отметить, что по вопросу о еврейской автономии в Крыму и сам Лозовский понимает, что вел себя нелояльно по отношению к системе, членом которой сам являлся. Вопрос «почему, являясь членом ЦК, не докладывали в ЦК?» рефреном проходит через всю «беседу». Никак не пройти и мимо содержательной стороны вопроса. Трудно найти на карте мира государство, руководство которого с пониманием отнесется к обращению одного из многих национальных меньшинств с просьбой создать национальную автономию на территории, на которой это национальное меньшинство не составляет сколько-нибудь заметной величины. Не говоря уже об особо привлекательных природно-климатических особенностях избранной территории и особенностях географического – приграничного – расположения. Однако утопическим этот проект может показаться лишь на первый взгляд, поскольку советская власть своими собственными действиями создала основу для появления подобного проекта. Нужно понимать, что двумя десятилетиями ранее, в начале 1920-х, идея создания еврейской автономии в Крыму и организации переселения туда евреев уже обсуждалась (причем довольно активно) советским руководством. Этот нереализованный проект не повлек за собой политических выводов в отношении его инициаторов, что и сохраняло иллюзии возможности его возвращения в политическую повестку дня. Удивляться приходится не негативной реакции советского руководства, а политическому дилетантизму и наивности руководителей ЕАК, выступивших с подобным проектом.

Предъявит Маленков Лозовскому и другую претензию – о встречах с американскими корреспондентами средств массовой информации. Сама по себе претензия выглядит довольно странно в отношении руководителя Совинформбюро, для которого такие встречи – часть повседневной работы. Здесь Лозовский продемонстрирует более сильные позиции. На вопрос Маленкова, считает ли Лозовский одного из них – Гольдберга – другом Советского Союза, тот ответит положительно, поскольку Гольдберг «несколько лет вел борьбу за Советский Союз, создал фонд в несколько миллионов». Лозовский: «Как же иначе можно относиться к таким людям?» «Я считал полезным этого корреспондента, как и других, напечатавших все, что нам полезно, о политическом устройстве и контрреволюционных правительствах, о Миколайчике, Михайловиче». Все, что найдет ответить Маленков по существу, так это: «Не откровенно говорите». И сделает вывод: «Что стоит член ЦК, который ничего не видит?»200 Предъявит Маленков претензию и собственно к связи Лозовского с ЕАК – поскольку не помог «раскрыть антисоветский характер деятельности Еврейского антифашистского комитета». Лозовский скажет: «Это моя политическая ошибка, только в каких размерах». Его попытка умерить таким образом накал обвинений приведет к обратному результату. «В размерах, связанных со шпионской деятельностью», – ответит Маленков. Впрочем, такой специфический резюмирующий раздел записи этой беседы, озаглавленный Виноградовым «Предъявляется», не содержит обвинений в причастности к шпионской деятельности. Да и первоначальные предложения Маленкова в отношении Лозовского будут довольно вегетарианскими – вывести из состава ЦК. Но только первоначальные.

Политическая подоплека разбирательства очевидна. Во-первых, события, вызвавшие столь бурное обсуждение в 1949-м, произошли несколькими годами ранее. Обращение ЕАК к советскому руководству имело место после возвращения Михоэлса и Фефера из поездки по США в 1942–1943 годах, в ходе которой им удалось и мобилизовать общественное мнение, и организовать сбор финансовых средств в поддержку СССР. В разгар Второй