Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

Правда, за едой далеко ходить. Но служение ЙаЙа и Исусу требует жертв. И не только от Морту. Раньше на Рефигии Ультиме благостный выклянчивал еду, теперь брал. Благо, на Порто Рикто семей не было, многие питались с общего стола, на который приходилось готовить немногочисленным женщинам. Морту более всего любил ходить к печи, где хозяйничала жена Фелига. Она каждый раз смотрела на него исподлобья, чего священник искренне не понимал. Ведь он отметил ее дар поварихи, потому и выбрал. А значит, этим гордиться стоит.

– Ты посмотри, какую чашку здоровенную сделал! – ворчала баба, толщиной зада не уступающая Морту. – Не стыдно объедать мальчиков? – махнула она в сторону башенников, ждавших своей очереди.

– Я не виноват, что ЙаЙа послал мне именно такой крупный орех, когда я собирался сделать себе чашку, – гордо ответил благостный. – Я привык смиренно принимать волю Всевышнего, а не спорить с ней.

Баба заткнулась, куда ей спорить с тем, кому часами приходилось отвечать на коварные вопросы старика Крукса. Но, когда священник протянул чашку в третий раз, она не выдержала:

– Поимей совесть! И куда в тебя столько лезет?!

Морту на миг замялся. Несмотря на благую цель, тайной делиться совершенно не хотелось.

– Я с собой возьму еду. Впереди долгая дорога, вечер. Где я найду еду в Доме ЙаЙа?

– Ты же вечером снова припрешься? – прищурилась жена Фелига. Но всё же наполнила чашу, и Морту поспешил к себе.

Священный крест из посланных великим духом пальм стоял так далеко от домов портойев, что по дороге возникало ощущение полного уединения. Допыхтев до места, Морту вдохнул полной грудью. Шагнул за стены из травяных матов (стены были скорее символическими, с кучей проходов) и сел на скамеечку, поставив чашу с уже остывшим варевом на землю. В ожидании он смотрел на чудесный крест, вкопанный в каменистую землю, и плоть его вновь покрывалась мурашками. Каждый раз, вспоминая происшедшее в заливе Силийпаче, он испытывал экстатическое состояние.

На этот раз долго ждать не пришлось. Робкое скрипучее кваканье раздалось из-за куска недоделанной стены, и лицо Морту расплылось в улыбке.

– Входи, Жаборот! Никого нет! – он постучал палочкой по чашке. – Я тебе принес вкусненького.

В пределы Дома ЙаЙа осторожно вошел кривоногий коротышка. Встретившись взглядом с портойем, он быстро перекрестил лоб (Морту сам научил его этому!) и, подобравшись к благостному, обеими руками положил его ладонь к себе на голову.

– Жратвуй! – смешно перековеркал он слово Первых людей. Морту старательно учил Жаборота языку, тот кое-как мог произнести с пару десятков слов, хотя вряд ли сам понимал, что говорил. Благостный тоже понимал смысл некоторых фраз дикаря, но даже не пытался их повторить.

– Всё бы тебе жрать, Жаборот! – с улыбкой шутливо толкнул он ладонью голову коротышки. – Ничего, сейчас поешь.

Кормить дикаря ему нравилось, но, конечно, Морту не собирался отдавать Жабороту всю свою еду. По дороге он нашел широкий лист, и сейчас палочкой выковыривал в него из чашки застывшее варево. Подумал немного, вздохнул и отколупнул еще кусочек.

– Ничего для тебя не жалею, Жаборот! – воздел он палочку. – Жри уже!

Дикарь, не отрывая взгляда от священника, осторожно подцепил пальцами комочек еды, засунул в широкий рот и заурчал, зажмурившись.

– То-то же, – довольно изрек благостный и начал подъедать оставшееся в чашке. Честно говоря, уже не очень-то и лезло, но, если оставить, дикарь будет просить еще. В том, что у Жаборота брюхо не имеет дна, Морту давно убедился.

Дикарь ел, но в этот раз – священник это сразу почувствовал – еда не доставляла ему обычной радости. Из глаз не уходила тревога, он даже забывал жевать, о чем-то задумываясь.

– Что случилось, Жаборот? – положил он руку на плечо коротышке.

И того вдруг прорвало! Дикарь что-то забулькал, заквакал. Он припрыгивал на полусогнутых ножках, хлопал себя по тугому пузику. Приближался к Морту, гладил его руки, юбки его гати.

– Нада! – построив брови домиком, дикарь тщательно выговорил очередное портойское слово, а потом с напором продолжил квакать на своем языке. При этом руками он энергично махал куда-то на закат.

– Мне надо пойти с тобой туда? – недоверчиво спросил Морту. – Зачем?

Дикарь явно не понял вопроса. Да и ответить он на него не смог бы. Но начал болтать с удвоенной энергией. Да, Жаборот явно его куда-то звал. Благостный с тоской посмотрел на лес, к которому уже начали подбираться сумерки. Идти совершенно не хотелось. Одно дело – подкармливать вечно голодного дикарька. Другое – тащиться неизвестно куда, где сыро и душно, и полно всяких шипов, которые могут проткнуть даже толстую подошву сандалии.

– Нада! Нада! – с мукой на лице повторял Жаборот, и священник сдался.

– Сожри тебя Мабойя, мерзкий ты дикарь! – выругался он, забыв, где находится. – Веди уже давай!

И, конечно, сорок раз успел пожалеть о своем решении. Обрадованный дикарь бежал впереди, указывал путь, местами даже тащил его за собой. А Морту, истекая потом, волок свое измученное тело всё дальше в заросли и обдумывал самые жестокие способы убиения Жаборота.

– Всё! – наконец, сипло выдохнул он. – Дальше я никуда не пойду!

В доказательство своих намерений благостный плюхнулся на жирный зад. В таком положении и два крепких портойя с трудом могли бы заставить его двигаться – куда уж хлипкому дикарьку! Жаборот запаниковал. Он страстно перемежал портойское «нада» со своим кваканьем, истово крестил лоб, надеясь, что это поможет. Даже тянул Морту за руку – но священник был непоколебим.

– Вот сейчас отдохну, – пыхтел он, утирая пот с шеи. – И пойду обратно.

Дикарь сразу всё понял, лицо его осунулось. Он опустился на корточки и в неподдельном горе обхватил грязными ладонями голову. Потом вдруг вскочил и заверещал куда-то в небо что-то пронзительное и непонятное.

– Ты чего это? – напрягся священник. Коротышка повернул к нему лицо. Он едва не плакал, но был полон решимости. Морту задним местом почуял подвох, но уж больно устал от ходьбы. Вскоре на западной стороне в лесу заколыхались ветви, и задница уже орала в полный голос: «Беги! Беги, дурак!» Однако, пока благостный поднимался на ослабевшие ноги, бежать стало уже поздно. Из кустов один за другим