Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

когда именно их отношения с Ренье дошли до столь плачевного состояния. Это произошло не в какой-то определенный момент, скорее, в результате серии эксцессов, каждый из которых сам по себе не казался слишком, ужасным, у каждого имелась предыстория и объяснение. Но теперь, когда тяжесть из-за них накопилась, Грейс чувствовала себя совершенно вымотанной от постоянных попыток решить, как себя повести, чтобы не особенно разозлить Ренье. Она вышла за него, потому что ощущала себя рядом с ним любимой и защищенной, но теперь подобное случалось так редко, что, когда это все-таки бывало, с трудом верила в реальность происходящего.

Теперь Грейс понимала, что самой большой ее ошибкой было закрыть глаза на вопрос своей карьеры и не настоять на пункте в брачном контракте, который позволил бы вернуться к работе. По прошествии шести лет замужества невозможно было даже вообразить, что она поднимет эту тему. Месяц за месяцем неумолимо катились вперед, и казалось, что иначе не будет уже никогда, не будет ничего, кроме бесконечного «сейчас». «Сейчас» ей всегда приходилось тревожиться, сглаживать острые углы, льстить, суетиться. И это «сейчас» было совершенно непосильным и всепоглощающим.

Ренье никак не прокомментировал выбранное ею платье, и Грейс радовалась, что не раскритикована, пока не поняла, что ей не сказали и о том, как она хорошо выглядит. Когда муж в последний раз говорил ей, что она красивая? Вспомнить было невозможно. Она посмотрела вниз, на коктейльное кольцо с сияющим аквамарином, которое он подарил ей всего несколько месяцев назад, на шестую годовщину их свадьбы, и подумала: «Он меня любит. Может, он не говорит об этом так часто, как мне хотелось бы, но это же просто моя женская прихоть. Он демонстрирует мне свою любовь как может и очень старается».

В великолепном пентхаусе Аристотеля, где все мужчины были одеты в смокинги, а женщины щеголяли в роскошных платьях и массивных драгоценностях и все выглядели как нельзя лучше, Грейс получила множество комплиментов, но ни одного из них не сделал ее муж. Вечер тянулся, она играла свою обычную роль, постоянно следя, не нужно ли спасти Ренье от какого-нибудь неприятного разговора, принести ему стакан воды, придумать повод уйти пораньше и так далее, а его настроение постепенно портилось. Вначале она услышала, как он ворчит о «тисках игорного вымогательства» в Монте-Карло; час спустя прозвучало: «Я всецело за папу и его Ватиканский собор, но, надеюсь, его реформы не дадут нашим детям оснований думать, что теперь все будет сходить им с рук».

Ближе к полуночи они сидели на диване с Тиной Онассис и ее подругой Розалиндой Шанд, знакомой Грейс по Англии, втроем обсуждая телевизионную экскурсию, которую Жаклин Кеннеди провела по Белому дому. Хотя специальный выпуск и вышел в эфир несколько месяцев назад, он казался достаточно важным; чтобы до сих пор о нем говорить.

— Думаю, она справилась великолепно, — сказала Тина. — Ухитрилась быть просто женщиной, которая хвастается своим домом и рада гостям, хотя дом не какой-нибудь, а Белый и живет она в нем с Джоном Сердцеедом Кеннеди. Журналисты до сих пор не успокоятся.

— Все Кеннеди всегда отлично управлялись с прессой, — заметила Розалинда, которая, будучи несколькими годами старше Тины и Грейс, дебютировала в свете еще до войны. — Когда отец Джека был послом, то умудрился добиться всеобщей любви. Во всяком случае, на какое-то время. Пока по его политике не стало ясно, какой он змей.

— Ну, Роз, Англия вряд ли была райским садом, — с добродушным смехом попеняла ей Тина.

Грейс не хотелось, чтобы разговор свернул на политику военного времени, которую, как она успела понять, любили обсуждать в Европе. К тому же она немного знала Жаклин: несколько лет назад, когда та была женой сенатора, а сама Грейс — восходящей звездой кинематографа, они встречались в Нью-Йорке. Грейс было несколько неуютно в обществе Жаклин, которая все время казалась немного нервной. В то время она не понимала, почему эта красивая брюнетка словно постоянно произносит отрепетированные речи. Теперь-то это стало абсолютно ясно.

— Думаю, она старалась как могла, — сказала она Тине и Розалинде, — хоть и выглядела порой немножко бестолковой, как жизнерадостный щенок.

Розалинда фыркнула:

— Уверена, у нее не было вариантов. Ее папаша вынудил Кеннеди, готова деньги на это поставить.

— Ну, всем нам приходится совершать неприглядные поступки во имя доброго имени семей наших мужей, ведь так? — задумчиво протянула Тина, стрельнув глазами в сторону Ари.

— И наших собственных отцов, — добавила Розалинда, многозначительно кивнув Тине, отец которой был магнатом-судовладельцем вроде Аристотеля.

Тинино замужество скрепило союз двух этих могущественных мужчин.

— Ну да, — сказала Грейс, вдруг почувствовав себя неуютно, будто нечаянно выпустила пауков из банки. Ей захотелось вставить в беседу какую-нибудь более театральную реплику, о душевном состоянии Джеки, а не о том, что ту заставили или не заставили сделать. — Она сумела провернуть все это красиво, хоть и нервничала. Может, это заметила только я благодаря своей профессиональной подготовке.

— Думаю, большинство домохозяек смотрели не столько на нее, сколько на ее платье и макияж, — заметила Тина.

— А у кого она сейчас одевается? — полюбопытствовала Розалинда.

Грейс совершенно точно знала, кто из модельеров сделал первую леди Америки своей музой, но вовсе не собиралась сообщать об этом вслух. Она позволила Тине произнести имя Олега Кассини, после чего та с намеком устремила взгляд густо подведенных глаз на Грейс, которая надеялась, что ей удалось сохранить выражение лица загадочным, каку сфинкса.

Она сидела, откинувшись на спинку дивана, на подлокотник которого как раз в это мгновение опустился Ренье. Грейс резко выпрямилась и прижала ладонь к груди, а ее сердце испуганно зачастило.

— Я вовсе не собирался пугать тебя, дорогая, — усмехнулся муж. — Или ты встрепенулась от упоминания предмета твоей давней страсти?

— О боже… — обронила она, выравнивая дыхание и не смея что-то сказать об Олеге или о замечании Ренье, в котором явно слышалась насмешка.

«Актеры, евреи и модные кутюрье, — сказал как-то раз ей Келл, хотя сейчас она слышала у себя в голове эти слова, произнесенные голосом Ренье. — Такая разношерстная компания! Только посмотри, как далеко ты зашла».

— Мы разговаривали об экскурсии по Белому дому, которую устроила Жаклин Кеннеди, — пояснила Розалинда, живо включая Ренье в разговор.

— Ах да, жена и спасительница Джона Фицджеральда Кеннеди! — саркастично произнес Ренье, раскинув руки. — Всем известно, что у этого бедняги — брак по расчету. Он же все время сох по Мэрилин Монро, да, дорогая? Что за историю ты мне как-то раз рассказывала?

«Бедняга»? Грейс вдруг охватило желание выплеснуть содержимое своего бокала в лицо