Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

программу исследования космоса, он убедил секретаря Академии наук Александра Васильевича Топчиева срочно собрать совещание по результатам запуска ракеты Р-7 и ее перспектив для академических исследований. Топчиеву идея понравилась: новый виток во всех сферах науки просто необходим. Плюс и ему лично, и всей Академии.

– Сергей Павлович, давайте-ка вы сами и выступите на совещании с предложением о создании в Академии нового органа под ваши и наши с вами задачи. Я идею о таком отделе поддержу.

– Искусственные спутники, – уверенно говорил Королев на совещании у Топчиева, – окажут ученым неоценимую помощь в исследованиях по многим направлениям. Опыты пусков с животными уже ведутся и дают показательные результаты. Наш Совет главных протягивает Академии руку сотрудничества. С вашей стороны нужна научная аппаратура для ее использования в атмосфере и в космическом пространстве и, конечно, привлечение заинтересованных ученых для работы в новом отделе.

– Поддерживаю, – подал реплику Келдыш, уже занимавшийся, по заказу ОКБ Королева, математическими расчетами полета спутника.

– Отлично! Тогда вас, Мстислав Всеволодович, мы будем просить новый орган Академии возглавить.

Так Келдыш с легкой руки Королева приобрел вполне заслуженный ореол главного теоретика практической космонавтики.

* * *

Однако, если точно следовать фактам, теоретической разработкой искусственного спутника Земли еще с 1948 года занималась в НИИ-4 под покровительством генерала Нестеренко группа Тихонравова. Именно его доклад «О возможности при современном уровне техники получения первой космической скорости с помощью многоступенчатых ракет и создания искусственного спутника Земли», заслушанный 5 марта 1950 года Королевым на научно-технической конференции, можно считать первым шагом к двери космической эры. Доклад вызвал отрицательную реакцию у многих авторитетных слушателей, особенно та его часть, где Михаил Клавдиевич говорил о возможности полета человека на искусственном спутнике Земли. В результате докладчика-фантаста сняли с должности заместителя начальника НИИ-4 по науке.

Тихонравов, старый товарищ Королева по ГИРДу и РНИИ, автор первой советской ракеты 09, еще очень робко взлетевшей с полигона в Нахабино, деликатный теоретик, вырос в интеллигентной семье: его отец после духовной семинарии окончил Императорский Санкт-Петербургский университет, мать проявляла способности к живописи, окончила высшие Бестужевские курсы. Переехав в Петербург, родители определили сына в классическую гимназию.

В юности Тихонравов увлекся планеризмом – он вообще любил все летающее, изучал бабочек, подобно русско-американскому писателю В. Набокову – и конструировал планеры. На международных соревнованиях в Германии в 1925 году, где парил и герой студентов Киевского политехнического Яковчук, планер Тихонравова «Змей Горыныч» поднялся на высоту 265 метров и пролетел 11 километров, что было признано отличным результатом. В секции планеризма при Осоавиахиме Тихонравов и познакомился с Королевым.

Автоматическая межпланетная станция «Луна-1» (Е-1 № 4, «Мечта», СССР). Макет. М. 1:1. 1960—1970-е годы

[Музей космонавтики]

Даже сравнивая названия планеров, об их авторах можно сказать многое: «Красная звезда», «Коктебель» Сергея Павловича отражали его обостренное социальное чувство, – вряд ли он знал роман Богданова «Красная звезда», – а названия планеров Тихонравова совсем другие, отзывающиеся фольклорной символикой русской литературы и музыки, художественными журналами Серебряного века: «Арап», «Змей Горыныч» (совместно с В.С. Вахмистровым), «Жар-птица» (совместно с А.А. Дубровиным), «Гамаюн», «Скиф», лишь вторую «Жар-птицу» соавторам пришлось переименовать в «Комсомольскую правду», скорее всего, настоял на таком названии кто-то из принимавшей планер комиссии.

Ни пробивной силы Сергея Павловича, ни его умения маневрировать в сложных лабиринтах правительственной пирамиды Михаил Клавдиевич не имел. Но думать он умел хорошо. А Королев, начиная с «эпохи Цандера», мгновенно улавливал нестандартные перспективные идеи «тихих теоретиков» – у него тут же, благодаря обостренному инженерному чутью, возникал импульс идей сопутствующих, следом второй, мощный, – импульс стремления к практической реализации. Причем все это происходило многократно быстрее обычного темпа деятельности обычных руководителей, страдающих еще и от бюрократических зависаний. Королев напором своей убежденности пробивал бюрократические преграды или обходил их, используя ради общего Дела приемы психологической манипуляции, мягкого и жесткого давления, а в самых сложных случаях – примеры разработок по тому же направлению в США. Холодная война и отечественное честолюбие требовали от руководства СССР победы. И почти все главные игроки на политическом поле совершенно искренне желали своей стране процветания. Даже самый изощренный карьеризм мог в те годы проявлять себя только в рамках «патриотической парадигмы» – как считают политологи, это очень важный и постоянный закон успехов, к примеру, тех же США или современного Китая. Отмечают политологи и стимулирующую роль «внешнего врага».

Первый искусственный спутник Земли. Макет. М. 1:1. 1957 год

[Музей космонавтики]

Несомненно, гражданственным чувством был охвачен и Королев, и все члены Совета главных. К примеру, Бармин возмущался в разговоре с Чертоком, что одному из членов советской делегации, прибывшей с визитом в Америку, пришлось сидеть рядом с бывшим нацистом Вернером фон Брауном. Черток, несмотря на страшный геноцид евреев, относился к фон Брауну и к другим немцам-ракетчикам, в том числе к работавшим некоторое время на Селигере, гораздо лояльнее и возмущения Бармина не разделял, охотно сотрудничая и общаясь с немцами. Королев же, по свидетельству Феоктистова, говорил о вывезенных из Германии специалистах так:

– Мне они не нужны.

Когда руководитель работ Греттруп в 1947 году делал свой итоговый доклад под пристальным оком начальника Главного управления по ракетной технике Министерства вооружения Ветошкина, присутствовали все ведущие специалисты молодой ракетной отрасли: Тихонравов, Рязанский, Пилюгин, Кузнецов, Мишин, Бушуев, Черток, Исаев… Не было только Королева. Любопытный факт: и Греттруп для ракеты Г-1, и Королев для Р-2 предложили одно и то же изменение конструкции, касающееся топливных баков.

Но вернемся к Тихонравову.

Слева направо: первый ряд (сидят): Булычев И.Т., Ударов Г.Р., Мрыкин А.Г., Пилюгин Н.А., Келдыш М.В., Мишин В.П., Воскресенский Л.А., Рябиков В.М., Неделин М.И., Королев С.П., Руднев К.Н., Глушко В.П., Бармин В.П. Стоят: Богомолов А.Ф., Трубачев П.Е., Кузнецов В.Н., Васильев А.А., Бушуев К.Д., Носов А.Н., Ильюшенко В.И., Нестеренко А.И., Пашков Г.Н., Рязанский М.С., Курбатов В.И. 3 ноября 1957 года

[Музей космонавтики]

Вскоре после Победы над нацистской Германией в НИИ-1 под руководством Михаила Клавдиевича создали экспериментальный проект ракеты, способной подняться на высоту до 200 километров с двумя людьми. Такой вертикальный полет (Королев называл его прыжком) предприняли уже после полета Гагарина американцы. В проекте Тихонравова и его группы присутствовала герметичная кабина, герметичностью занимались еще до этого и Полярный с Корнеевым в КБ-7. Но мирный космос тогда никого не интересовал. Тихонравовцы обращались даже к Сталину – безуспешно.

В 1951 году Тихонравов очень озадачил американских специалистов своей статьей, опубликованной в газете «Пионерская правда»: он