"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— А, может быть, мистер Максвелл случайно получил эти синяки в момент сексуального экстаза, когда он размахивал руками и не видел, что делает? Как по–вашему, такое вероятно?

Левинсон надолго задумался и на лице его выступили крупные капли пота. Тяжело вздохнув, он вынужден был согласиться с утверждениями Мейсона:

— Думаю, что это возможно, хотя это довольно спорный вопрос.

Когда по залу заседаний прокатился легкий шум, вызванный очередным утверждением свидетеля, Мейсон точно так же, как несколько минут назад до него поступил помощник окружного прокурора, выдержал паузу, а затем обратился к доктору Левинсону со следующим вопросом:

— Вы нашли какие‑нибудь старые следы, подтверждающие ограниченность движений?

Левинсон достал из кармана платок и дрожащей рукой вытер выступивший на лбу пот:

— Только у него на лодыжках, — ответил он. Мейсон поднял вверх палец:

— То есть в таком месте, которое не видно со стороны.

Теперь настал черед нервничать помощнику окружного прокурора. Он резко вскочил из‑за стола и вскинул руку:

— Ваша честь, я возражаю! Адвокат пытается делать собственные умозаключения. Это совершенно неприемлемо.

На мгновение задумавшись, судья Кингстон кивнула:

— Возражение поддерживаю. Мистер… Кэпвелл, вы не должны отклоняться от общепринятых норм ведения судебного заседания. Заключения будет делать суд присяжных заседателей, ваше дело — факты.

После этого она кивнула головой, разрешив адвокату продолжить допрос свидетеля.

— Я хотел бы еще раз повторить свой последний вопрос. Так были ли у мистера Максвелла на теле старые повреждения или нет?

Доктор Левинсон заколебался, глядя на помощника прокурора, но тот развел руками:

— Да, у него были старые отметины, может быть, месячной или двухмесячной давности. И именно на лодыжках, — ответил свидетель.

— Тогда у меня есть еще один вопрос: доктор Левинсон, вы, как медик, можете ли сказать, не принимал ли мистер Максвелл кокаин по своему собственному желанию?

Левинсон пожал плечами:

— Мне кажется, что… что это очень неправдоподобно… Человек в подобном состоянии…

Мейсон не стал дожидаться окончания пространных рассуждений доктора Левинсона, что мог и чего не мог Лоуренс Максвелл и, глядя на него в упор, спросил:

— Скажите, вы дипломированный психиатр?

Тот недоуменно пожал плечами:

— Нет, но я…

Окружной прокурор почувствовал, что инициатива в ведении судебного заседания перешла к его противнику, и снова вскочил из‑за стола:

— Возражаю, ваша честь! — воскликнул он, правда, на сей раз не формулируя, против чего же именно он возражает.

Тем не менее судья согласилась с ним:

— Ваше возражение поддержано. Мистер… э–э-э… Кэпвелл, вы не должны выдвигать своих личных заключений по поводу показаний свидетеля.

Мейсон вежливо наклонил голову:

— Я понял, ваша честь.

Затем он снова повернулся к Левинсону:

— Каким образом вы пришли к выводу о том, что мог сделать мистер Максвелл, и чего он не мог? Ведь вполне может быть, что мистер Максвелл принимал кокаин по своему собственному желанию, и никто его ему не подсовывал. Такое возможно?

Доктор Левинсон развел руками:

— Тут тяжело сказать что‑нибудь конкретное. Я могу только засвидетельствовать наличие кокаина в организме покойного, а по своей ли воле он его принимал, или кто‑нибудь ввел его в заблуждение, сказав, что кокаин в лекарстве отсутствует, я утверждать не берусь. Тут нужно опираться на здравый смысл.

Мейсон тут же скептически усмехнулся и покачал головой:

— Здравый смысл, — перехватил он фразу свидетеля. — Вы что, обнаружили следы здравого смысла при вскрытии тела покойного? Вы твердо знаете, что у мистера Максвелла был здравый смысл? Вы ведь только что показали, что ему при жизни нравились всякие неприглядные развлечения. Что, это тоже удалось обнаружить при вскрытии?

Помощник прокурора снова попробовал возразить:

— Ваша честь, — уже безнадежным голосом обратился он к судье.

На сей раз миссис Кингстон промолчала. Молчал и доктор Левинсон.

После этого Мейсон удовлетворенно осмотрел скамью, на которой сидели присяжные заседатели, и зал заседаний:

— В таком случае, если свидетелю обвинения нечего ответить, я закончил, ваша честь. У меня больше нет вопросов.

Он гордо удалился к своему столу, опустился на свое место и ободряюще улыбнулся Вирджинии.

Судья Кингстон тяжело вздохнула и, проводив Мейсона осуждающим взглядом, сказала:

— Это будет долгий процесс. Суд затянется надолго, если мне придется в первый же день предупреждать вас о том, как себя вести, господин адвокат. Я вынуждена сделать вам официальное предупреждение: вы не должны заниматься личными препирательствами с представителями стороны обвинения.

Мейсон привстал со своего места и, как бы принимая вину, кивнул:

— Ваша честь, я поступаю так не потому, что у меня есть какие‑то личные счеты с мистером Мессиной, а потому, что пытаюсь доказать нелепость его обвинений. Если вам кажется, что этот заочный спор носит какой‑то персональный характер, то я готов принести свои извинения помощнику окружного прокурора мистеру Мессине.

Судья удовлетворенно кивнула:

— Я принимаю ваши извинения, мистер… — она снова запнулась, — …Кэпвелл. Если у вас больше нет вопросов к доктору Левинсону, то я попрошу пригласить сюда второю свидетеля обвинения.

Мейсон уселся на свое место, в очередной раз с неудовольствием отметив, что его фамилия в этом городе ни на кого не производит должного впечатления, а потому ее всегда забывают.

После всех формальностей и процедур, помощник окружного прокурора провел нового свидетеля к его креслу и, подождав, пока тот усядется, обратился к нему с первым вопросом. Это был доктор Роберт Белтран — немолодой, но молодящийся, поджарый, крепко сложенный мужчина в элегантном сером костюме и удачно подобранном в тон ему галстуке.

— Где вы работаете? — спросил Мессина. Белтран сложил руки на груди и спокойно ответил:

— Я работаю в больнице имени Альберта Швейцера.

Белтран держался вполне уверенно. По всему поведению этого человека было видно, что он привык общаться с людьми и не боялся аудитории.

— В каком конкретно отделении больницы имени Альберта Швейцера вы работаете? — уточнил Мессина.

— В отделении скорой помощи.

— Вы работали вечером пятого июня нынешнего года?

После секундного размышления Белтран кивнул:

— Да, я в этот вечер работал в приемном покое.

Помощник окружного прокурора подошел к деревянному барьеру, за которым в кресле сидел свидетель обвинения, и, опираясь на локти, снова обратился к Белтрану:

— Вы принимали больного Лоуренса Максвелла?

Белтран мгновенно ответил:

— Да. Я прекрасно помню этот случай.

— По какой причине покойный Лоуренс Максвелл попал в приемный покой отделения скорой помощи больницы