"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

А потому услужливо наклонившемуся над ним официанту Мейсон сказал:

— Бутылку «Дом Периньон», сладкое и фрукты.

Он повернул голову к Вирджинии:

— Какие фрукты нам заказать?

Она мило улыбнулась:

— Ну, разумеется, клубнику.

Мейсон рассмеялся:

— Конечно, как же я мог забыть — «Дом Периньон» в сочетании с клубникой производит незабываемый эффект.

Через несколько минут все это уже стояло у них на столе. Официант услужливо открыл высокую бутылку дорогого французского шампанского, разлил искрящийся нежными мелкими пузырьками напиток в высокие бокалы и опустил бутылку в наполненное льдом серебряное ведерко, которое стояло на высокой тележке рядом с Мейсоном. При желании он мог спокойно дотянуться до бутылки и вновь наполнить изящные тонкие бокалы на высоких ножках.

Фрукты и клубника были поданы в маленьких, изящно расписанных фарфоровых розетках. Старинное серебро столовых приборов тускло сверкало, напоминая об изысканности того места, где они решили провести сегодняшний вечер.

Торжественно подняв бокалы, Мейсон и Вирджиния посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Это была торжественная минута, которую необходимо было отметить подобающим образом. После удачно завершившегося судебного заседания, Мейсон чувствовал, как в душе его начинает разрастаться то чувство, которое он безуспешно пытался подавить все предыдущие несколько дней. Кроме все возрастающего доверия, которое он испытывал к Вирджинии, ему хотелось поподробнее расспросить ее обо всем, но пока он не решался этого сделать.

Поначалу он думал, что разговор пойдет о судебном заседании и его дальнейшем ходе, однако в такой обстановке разговор о судебных делах не клеился. Скорее всего сказывалась обстановка. В таком ресторане с бокалом хорошего шампанского в руке никак не хотелось говорить о неприятных сторонах жизни. Не хотелось вспоминать о тех переживаниях, которые охватывали Мейсона и Вирджинию во время слушанья дела. В таких условиях более уместен был бы разговор о чем‑то светлом, легком и приятном, о том, что не оставляет тяжелых воспоминаний, о том, что радует душу, а, самое главное — о том, что ни к чему не обязывает. Слегка пригубив шампанское, Вирджиния с доброжелательной улыбкой посмотрела в глаза Мейсону и спросила:

— А когда ты решил стать юристом? Это случилось давно?

Мейсон на мгновение задумался. Честно говоря, он и сам сейчас не мог бы вспомнить, когда это произошло. Поначалу у него не было четко осознанного желания посвятить свою жизнь юриспруденции. Скорее всего, это выработалось с годами. Наверно, исходя из какого‑то подсознательного желания пойти наперекор отцу. Наверно, это была единственная возможность доказать ему, что Мейсон тоже может стать личностью. Он пожал плечами:

— Не знаю. Наверное, давно.

Вирджиния улыбалась:

— Ты всегда хотел стать адвокатом?

Мейсон немного пригубил шампанского:

— Вообще‑то, в детстве я хотел быть профессиональным спортсменом, бейсболистом.

Не ожидая услышать такое от адвоката, Вирджиния изумленно подняла брови:

— Да? Но ведь спорт и юриспруденция как‑то не вяжутся.

Мейсон пожал плечами:

— Я понимаю, что не вяжутся, но между ними и нет никакой связи. Просто я вывихнул руку, когда мне было лет восемь, после этого от мысли стать профессиональным бейсболистом пришлось отказаться.

Услышав такой простой и искренний ответ, Вирджиния понимающе кивнула.

В ресторане заиграла легкая музыка. За огромным белым роялем, который стоял в дальнем углу зала, сидел немолодой уже пианист. Его длинные тонкие пальцы легко бегали по клавишам, едва касаясь их. Рояль отвечал стройными звуками.

Музыка была ненавязчивой, без какой‑то четко обозначенной темы, но очень приятной. Казалось, что она специально была создана для этого вечера, для этого зала, для свечей и их мягкого света, для этих хрустальных бокалов и сверкающей посуды.

Вирджиния потянулась к блюду, в котором лежали большие сочные плоды клубники и, взяв один из них, задумчиво повертела ягоду, держа ее за хвостик.

— А вот я, когда была маленькой девочкой…

Мейсон решил пошутить:

— Неужели ты когда‑то была маленькой девочкой? — с притворным изумлением спросил он.

Вирджиния не удержалась от смеха:

— А что, не похоже?

Мейсон развел руками:

— Глядя на тебя, вряд ли можно поверить в то, что ты когда‑то бегала с косичками и прыгала через скакалку.

— Именно так и было, — мягко улыбнулась Вирджиния, — но было и другое. Так вот…

Мейсон наклонился над столом, приготовившись слушать, но перед этим сказал:

— Наверно, за тобой бегали все мальчишки в школе.

— Такое случалось, но попозже, когда я стала превращаться в женщину. А вот когда я была маленькой девочкой, мне очень нравилось воровать клубнику.

— Воровать? — он удивленно поднял брови. Она кивнула:

— Вот именно, воровать. Разумеется, клубнику можно было купить в любом соседнем магазине, однако это было неинтересно. А вот наш сосед, у которого были клубничные грядки, наверное, до сих пор вспоминает меня. Я любила забираться в соседский двор. Помню, что там был очень высокий забор, такой, что я не дотягивалась руками до его верха. Чтобы перебраться на другую сторону, мне приходилось подставлять большой деревянный ящик и карабкаться через забор, больно обдирая себе колени. Представляешь, как мне хотелось клубники, если я не обращала внимания на такую боль. Раны саднили, и я все свое детство проходила с ободранными коленями.

Мейсон слушал, положив голову на ладонь. Ему было приятно находиться сейчас в этом полутемном ресторане, слышать ненавязчивую музыку и спокойный и нежный голос Вирджинии.

Сейчас ему не хотелось говорить самому. Он чувствовал, что ему нравится впитывать в себя этот завораживающий голос женщины, которая все больше и больше ему нравилась.

Ему нравились ее пышные белокурые волосы, ее чувственные, четко очерченные губы, ее тонкие руки с нежной белой кожей и проницательные голубые глаза за густыми длинными ресницами. Она чем‑то напоминала ему его сестру Иден с той лишь разницей, что во внешности Иден не было ничего таинственного и загадочного, а в этой женщине была какая‑то глубокая, известная только ей недоступная тайна. Это влекло и завораживало Мейсона.

Мейсон и раньше чувствовал тягу к таким непредсказуемым и всегда для него недоступным женщинам, но сейчас может быть впервые в жизни он был рядом с такой женщиной, слышал запах ее волос, видел полные загадки глаза.

— А на другой стороне забора прямо вплотную к нему в саду у соседа росли дикие розы. Знаешь — такие вроде шиповника, с маленькими цветами, очень колючие и густые. И каждый раз, когда я соскакивала с