"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

что она передумает, вернется и скажет, что пошутила, но дверь захлопнулась. В доме было тихо, и из его глубины лился легкий, едва заметный свет. Мейсон как‑то обреченно покачал головой:

— Ну, что ж, — задумчиво сказал он сам себе, — не может же весь день так отчаянно везти.

Он медленно повернулся и зашагал по скрипучему дощатому настилу. Подойдя к машине, он все же еще раз обернулся, не спеша открывать дверцу: дом уже весь светился, заливая воздух призрачным сиянием.

На втором этаже в спальне Вирджинии вспыхнул свет. Мейсон заметил, как по занавескам мелькнул ее силуэт. Не в силах оторвать взгляда от этой стройной фигуры, Мейсон открыл дверцу, сел в машину и положил руки на руль:

— Нет, наверное, она все‑таки не спустится, чтобы пригласить меня, — подумал он, протягивая руку к ключу в замке зажигания.

И хотя фигура Вирджинии исчезла где‑то в глубине спальни, он все еще никак не мог заставить себя уехать — он не хотел этого, он мечтал остаться.

Мейсон вдруг понял, что он не может отказать себе в этом удовольствии. Чтобы окончательно покончить со всеми соблазнительными мыслями, он завел двигатель и уже собрался было уехать, бросив последний взгляд на ярко освещенные окна.

В этот момент он увидел, как Вирджиния в одной ночной рубашке, отливающей в свете включенных ламп тусклой белизной, распахнула дверь и вышла на террасу рядом со спальней на втором этаже. Сердце Мейсона дрогнуло, и он замер в смятении, не зная, что делать: возвращаться к Вирджинии ему не позволяло самолюбие, а позвать ее он не решался. Мейсона колотила нервная дрожь, и сердце его неприятно замирало. Чтобы успокоиться, он решил пройтись по дощатому причалу.

Пока он выбирался из машины, фигура Вирджинии исчезла с террасы, и свет в спальне погас. Мейсон испугался, что она легла спать. Тогда у него не осталось бы возможности увидеться с ней до завтрашнего утра.

И тут, словно призывный свет маяка в ночи, в спальне загорелся торшер. Мейсон устало посмотрел на входную дверь — кажется, Вирджиния закрывала ее, когда входила в дом. Но сейчас дверь была открыта.

ГЛАВА 18

Мейсон пересиливает себя. Страсть невозможно преодолеть. Вирджиния, Вирджиния… Первый поцелуй. Мейсон открывает для себя новые стороны собственной натуры. Аромат женщины. Кожаный ремень вполне может заменить наручники. «Ты боишься, Мейсон!..» Восковые свечи и холодное шампанское.

Ветер раскачивал в двери полупрозрачные занавески, как бы приглашая войти в этот дом.

— Ну, да ладно, — сказал сам себе Мейсон, — самое страшное, что она сделает, это прогонит меня.

Однако он уже понимал, что его никто не прогонит, его ждут в этом доме. Он решил войти к Вирджинии, а потом — будь, что будет. Темнота придавала ему смелости.

Мейсон неторопливо, стараясь унять внезапно возникшую дрожь в руках, закрыл на ключ дверь автомашины и медленно направился к дому. Уже в который раз под его ногами поскрипывали узкие доски настила, в который раз мигали призывными огнями низенькие фонари–торшеры по сторонам причала. Он поднялся на крыльцо и отвел рукой занавеску.

В доме было спокойно и тихо. Ровный свет лился из матовых абажуров, плафонов, небольших светильников, прикрепленных под самым карнизом. Стены, обшитые узкими тонкими рейками светлого дерева, были украшены небольшими картинами в изысканных черных рамах.

Мейсон прошел в просторный холл и, затаив дыхание, стал оглядываться по сторонам. Вирджинии нигде не было видно. Не раздавалось в доме и ни единого звука. Мейсон стоял посреди холла, растерянно подняв голову к лестнице, ведущей на второй этаж. Он не мог уйти отсюда, его как будто приковали к Вирджинии невидимой цепью. В уме он стал поносить ее площадной бранью, пытаясь заставить себя возненавидеть эту женщину. Но тщетно — он только еще более отчетливо понял, что полюбил ее той сумасшедшей любовью, которая рождается мгновенно и заставляет вспоминать о себе всю последующую жизнь.

Бом, бом, бом… Большие настенные часы с маятником стали отбивать время — одиннадцать часов вечера. Этот громкий звон диссонансом прозвучал в тихом доме. Мейсон стоял в оцепенении и лихорадочно пытался сообразить, что же делать дальше. У него вдруг мелькнула мысль броситься к Вирджинии и умолять ее, чтобы она позволила побыть с ней, чтобы он мог ее видеть.

Теперь даже ее насмешки и издевки казались ему желанными по сравнению с этой тяжелой, невыносимой тишиной.

Он и сам не знал, сколько времени простоял в этой чернильной тишине. Он копался в своих мыслях, пытаясь сосредоточиться и понять, что будет делать дальше. Однако в голове пульсировало лишь одно: Вирджиния, Вирджиния…

Он понял, что уже не в силах сопротивляться и уже смирился с этой мыслью. Как ни странно, Мейсон мгновенно почувствовал облегчение, словно перешагнув через какой‑то невидимый мучительный барьер. Немного успокоившись, Мейсон внимательно осмотрелся по сторонам, как бы знакомясь и привыкая к интерьеру. Медленно ступая по скрипучему полу, он стал мерить шагами холл. Огромное просторное помещение показалось ему приятным, и он, скользя взглядом по стенам, осмотрел весь интерьер, как бы любуясь и запоминая мельчайшие детали.

Он прикоснулся рукой к маслянистому листу агавы, ощупал пальцами острые шипы на листьях и стволе другого дерева в большой дубовой кадке и тихо двинулся по шелковистому ковру, устилавшему дальнюю часть холла.

Сейчас он напоминал слепого, на ощупь изучающего расположение мебели и предметов в холле, знакомящегося с ними и все запоминающего, чтобы потом он мог легко найти выход.

Мейсон почувствовал, как сердце и душа его успокоились, потому что он принял окончательное решение. А ведь еще несколько мгновений назад в нем одновременно боролись несколько чувств: одно из них, самое главное, — желание обладать Вирджинией, а второе — чувство страха перед прегрешением. Мейсону прежде не приходилось оказываться в столь двусмысленной ситуации, поэтому он чувствовал себя виноватым, ему казалось, что он нарушает какие‑то человеческие законы морали, в голове проносились обрывки каких‑то мыслей о нравственности. Но желание было сильней, и оно пересилило. Конечно, если бы, например, сейчас Вирджиния вышла из спальни и, возмутившись, прогнала его из дома, он мгновенно развернулся бы и ушел.

Но вокруг царила тишина. Высоко под потолком крутили никелированными лопастями вентиляторы. Мейсон с некоторым удивлением отметил, что воздух, который они гнали вниз, был теплым. Очевидно, вентиляторы были соединены с кондиционером, установленным на повышенную температуру.

Колыхались прозрачные шторы, за окнами искрился ночной город, и его отражение покачивалось и распадалось на мелкие части в водной