"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Вирджиния Кристенсен казалась невозмутимой. Ее не слишком взволновали выспренные речи помощника окружного прокурора. Во всяком случае Мейсон, который сидел рядом с ней, чувствовал себя куда напряженнее — для него это был первый процесс, который он проводил на противоположной стороне зала суда. Сейчас он был готов провалиться под землю, быть смятенным цунами или шквальным ветром, лишь бы не слышать этих гневных слов обвинения, лихорадочно размышляя, как вывернуться из сложившегося положения.

Именно ему сейчас предстояло выступать перед присяжными заседателями. Именно он сейчас должен был убедить полный зал и суд в том, что Вирджиния Кристенсен невиновна.

Честно говоря, ему и самому с трудом верилось в это, как он ни старался себя убедить. Тем не менее, Мейсон решил действовать, руководствуясь той же самой тактикой, которую избрал для себя помощник окружного прокурора. Еще до начала речи Терренса Мессины Мейсон выбирал того из присяжных, к кому он сможет апеллировать со своей речью в защиту обвиняемой. В конце концов он остановил свой выбор на пожилом седовласом мужчине, глаза которого с вожделением разглядывали Вирджинию Кристенсен.

«Вот этот подойдет, — подумал Мейсон. — Он мне чем‑то симпатичен, и, похоже, что он весьма положительно относится к молодым блондинкам. В моем случае это будет беспроигрышный вариант».

Когда помощник окружного прокурора умолк, судья выдержала паузу, обвела взглядом зал и, убедившись в том, что публика находится в напряженном молчании, не осмеливаясь нарушить ее запрет, громко спросила:

— Похоже, что речь обвинителя закончена?

Терренс Мессина кивнул и направился к своему месту.

— Ну, что ж, — спокойно продолжила судья Кингстон, — теперь наступила очередь зашиты.

Мейсон, до сих пор задумчиво сидевший на своем месте, в самый последний момент вдруг засуетился и вскочил, торопливо поправляя пиджак. Остановившись посреди зала, он повернулся к скамье, на которой сидели двенадцать присяжных заседателей, и сразу же обратился к ним:

— Господа, когда вас выбирали в члены жюри присяжных, то предупреждали, что показания свидетелей на этом судебном процессе будут связаны с весьма откровенными признаниями сексуального свойства. Здесь будет обсуждаться то, что происходило между покойным Лоуренсом Максвеллом и моей подзащитной Вирджинией Кристенсен в их интимной жизни. Возможно, то, что вы услышите, кому‑то из вас не понравится, у кого‑то вызовет отвращение, а некоторых даже шокирует. Но, господа, я призываю вас действовать разумно, в соответствии с вашими представлениями о нравственности, морали и правосудии. Помните, Вирджинию Кристенсен судят здесь не за ее сексуальные предпочтения, ее судят за убийство. В данном случае обвинение в убийстве просто нелепо. Прокуратура пытается убедить вас в том, что Вирджиния Кристенсен своим блудом каким‑то образом довела Лоуренса Максвелла до смерти. Но обвинение построено на нелепых фантазиях, а не на конкретных фактах и уликах, которые если и имеются, то носят лишь косвенный характер.

Он сделал паузу и обвел серьезным взглядом присяжных заседателей, словно желая убедиться в том, что они слушают его по меньшей мере так же внимательно, как слушали за несколько минут до этого помощника окружного прокурора Терренса Мессину. Убедившись в том, что все идет нормально, Мейсон воспрянул духом и, уже освоившись, уверенным тоном продолжил:

— Нет, не преступление — быть красивой женщиной, не преступление — влюбиться в мужчину, который старше тебя. Это дело, вообще, не должно было рассматриваться в суде, но уж если так произошло, то я уверен — вы будете слушать все свидетельские показания объективно, вы будете рассматривать представленные доказательства так же объективно, и вы оправдаете Вирджинию Кристенсен.

Мейсон переводил взгляд с одного присяжного на другого. Те согласно закивали головами, они были готовы выслушать всех свидетелей по этому делу, на их лицах уже прочитывался явный интерес к тому, что сейчас на их глазах и с их участием будет происходить в зале заседаний.

Они были явно заинтересованы как можно больше узнать о всяческих сексуальных извращениях Лоуренса Максвелла, а пламенная и страстная речь адвоката

Мейсона Кэпвелла еще больше распаляла их и без того разбуженное любопытство.

Мейсон расхаживал по залу и точно так же, как его соперник Терренс Мессина, высоко вздымал на головой сжатые кулаки, потрясал ими, с неподдельным негодованием смотрел на помощника прокурора, который, по его мнению, явно подстроил все это дело и без всяких на то оснований пытался обвинить ни в чем не повинную женщину.

Казалось, что действия адвоката точь в точь повторяют ту сцену, которая разыгралась в этом зале несколько минут назад, когда выступал помощник окружного прокурора, только акценты у них были разные — если прокурор выступал с явно выраженным отрицательным зарядом, то адвокат пытался вызвать у зала и присяжных заседателей положительную реакцию.

Наконец он закончил речь и направился от скамьи, за которой сидели двенадцать присяжных, к своей подзащитной и спокойно сел рядом с ней, положив руки на стол перед собой.

Судебное заседание продолжалось. Судья Флоренс Кингстон вызвала доктора Сэмюэла Левинсона, который проводил вскрытие и медицинскую экспертизу.

Судебно–медицинский эксперт — полный, средних лет мужчина в очках с толстыми линзами на носу — уселся в свидетельское кресло и в ожидании вопросов помощника окружного прокурора расстегнул пиджак. Несмотря на довольно прохладную погоду, в зале заседаний, наполненном несколькими десятками возбужденно дышавших людей, было душно.

Терренс Мессина подошел к креслу свидетеля и обратился к доктору Левинсону:

— Какова ваша профессия?

— Судебно–медицинский эксперт, — с достоинством ответил тот.

— Доктор Левинсон, вы можете утверждать, что покойный Лоуренса Максвелл действительно употреблял кокаин?

Лицо доктора Левинсона расплылось в непонятной на первый взгляд улыбке. Потом оно как бы сжалось в кулак, стало решительным и твердым. Доктор тоже хорошо знал свое дело, он понимал, что нужно давать четкие и ясные показания, ведь он выступает как свидетель обвинения, но в то же время должен быть беспристрастным и объективным. Каждое слово и каждая его фраза должны быть подтверждены протоколами и выписками из заключения о вскрытии.

— Я не берусь этого утверждать, — спокойно ответил он. — Слизистая оболочка носа покойного не подверглась никаким повреждениям. Это означает, что он не употреблял кокаин, во всяком случае в последнее время.

Этот ответ вполне удовлетворил помощника окружного прокурора. Пока что его теория о том, что старик Максвелл перед смертью был накачан наркотиками, причем не по своей воле, подтверждалась. Победоносно улыбнувшись, Мессина продолжил:

— Тогда как вы объясните, доктор Левинсон, тот факт, что кокаин попал в организм покойного?

Судебно–медицинский эксперт спокойно поправил очки и голосом профессионала, уверенного в своих словах, произнес: