"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Мейсон недоуменно посмотрел на Вирджинию, после чего она, не оборачиваясь, сказала:

— Доктор, скажите ему, в чем дело. Я разрешаю.

Мистер Наварро зачем‑то достал из нагрудного кармана халата круглые очки с сильными линзами и, водрузив их на нос, снова посмотрел на Мейсона.

— У моей пациентки — дисменорея, — сказал он. Мейсон поморщился.

— Что это такое?

На этот раз ответила Вирджиния:

— Размельченный корень китайского пиона является неким природным аналогом аспирина. Это лекарство помогает при легких судорогах, которые на медицинском языке называются дисменореей.

Вирджиния смотрела на Мейсона таким пытливым взглядом, словно хотела понять, удовлетворен ли он ее ответом.

Но он сейчас был в замешательстве. Мейсона не покидало ощущение, что вся эта сцена подстроена специально.

Однако, внимательнее присмотревшись к доктору Наварро, который уверенно кивнул, подтверждая слова своей пациентки, Мейсон пришел к выводу, что он ошибся, подозревая Вирджинию в подлоге. Слишком естественно и спокойно все это выглядело.

Он бросил последний взгляд на Вирджинию, которая смело посмотрела ему в глаза и, окончательно отвергнув сомнения, кивнул.

— Теперь мне все понятно.

Она радостно улыбнулась.

— Ну, что ж… Вот и хорошо.

Закрыв флакончик стеклянной пробкой и сунув его в карман плаща, Вирджиния повернулась к доктору Наварро.

На его лице появилась мягкая улыбка.

— А теперь, мисс Кристенсен, я жду вас, — сказал он и удалился за стеклянную перегородку, за которой белел большой, широкий топчан, накрытый ослепительно–белой простыней.

Мейсон услышал шум воды — это доктор Наварро мыл руки.

Вирджиния внимательно посмотрела на ладонь и, заметив на ней остатки порошка, слизнула их. Она делала это не спеша, словно демонстрируя Мейсону возможности своего языка.

— Послушай, Мейсон, — проговорил Вирджиния, — тебе не нужно быть таким занудой. Теперь, после того, как ты убедился в правильности моих слов, можешь признать, что ошибался? Ты же должен быть на моей стороне и верить всему, что я скажу.

Мейсон опустил голову. Ему было немного стыдно за свою выходку в галерее. Он чувствовал, что виноват и не мог найти слов в свое оправдание.

Видя его смущение, Вирджиния немного смягчилась.

— Ты должен был хотя бы истолковать показания этой секретарши в мою пользу. Не так ли?

Мейсон тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову.

— Единственное, что я могу сделать, — глухо произнес он, — это — попросить у тебя прощения. Надеюсь, что ты примешь его.

Вирджиния вдруг развернулась и, никак не отреагировав на его последние слова, бросила через плечо:

— Если ты не возражаешь, то можешь остаться здесь и подождать меня минут десять. Я ненадолго.

Она удалилась за стеклянную перегородку, где уже маячила фигура доктора Наварро.

Мейсон в расстроенных чувствах остался стоять у прилавка. Ему ничего не оставалось делать, как смотреть из полумрака запыленной аптеки на освещенную комнату отделенную от него лишь стеклом.

Мейсон расхаживал по аптеке, разглядывая сверкающие склянки, читая странные латинские и китайские надписи на бутылочках, блюдцах, колбах. Стараясь показать, что занят этим важным делом, он изредка украдкой бросал взгляд туда, где за стеклянной перегородкой неторопливо сбрасывала с себя одежду Вирджиния Кристенсен.

Она делала все плавно и легко. За стеклом мелькнула ее пышная грудь, стройные ноги, тонкие руки.

Мейсон видел, как Вирджиния легко взобралась на белый топчан, как она легла на живот и опустила свои прекрасные руки к полу.

Он также видел, как от умывальника, тщательно растерев руки, к ней подошел доктор Наварро.

Он низко склонился над спиной Вирджинии и несколько секунд внимательно осматривал тело своей пациентки.

В это мгновение Мейсон позавидовал аптекарю, потому что тот был рядом с тем телом, которым — в этом Мейсон уже не сомневался — ему хотелось обладать.

Мейсон представлял себе эту нежную бархатистую кожу, великолепные изгибы фигуры, ложбинки между лопатками и тонкую шею…

А через несколько секунд Мейсон позавидовал доктору еще больше, потому что тот принялся гладить спину Вирджинии плавно и аккуратно, массируя мышцы и прикасаясь к нервным окончаниям.

За окном снова начал моросить надоедливый серый дождь. Мейсон машинально подумал, что лето на побережье Атлантики больше напоминает зиму на побережье Тихого океана, в Калифорнии.

Инстинктивно поежившись, он запахнул полы плаща и отвернулся. Со стороны это выглядело так, как будто он боялся, что его взгляд сочтут назойливым.

Он снова стал прохаживаться по аптеке, разглядывая пучки высушенной травы и непонятного предназначения большие сосуды на верхних полках стеллажей.

Мейсон еще раз удивился тому, что аптека, где должны царить чистота и порядок, даже стерильность, наполнена таким количеством пыли. «Возможно, — подумал он, — все гомеопатические средства должны приготавливаться именно в такой обстановке… Может быть, именно в этом их сила…»

Вдруг прямо на столе аптекаря, на раскрытой конторской книге Мейсон увидел большую, пушистую кошку. Она лениво потягивалась, поудобнее устраиваясь на своей бумажной постели перед сном.

Мейсон взял животное на руки. Кошка доброжелательно замурлыкала и улеглась у него на руках клубочком. Тогда Мейсон подошел прямо к стеклянной перегородке и стал сбоку от нее, чтобы краем глаза видеть обнаженное тело Вирджинии.

Он видел, как плавно двигались руки доктора, как тот сжимает ключицы Вирджинии, гладит плечи, и как морщится от удовольствия и наслаждения женщина.

Мейсон стоял, боком прислонившись к перегородке, и рассеянно гладил кошку по ее теплой, пушистой шерсти.

Доктор закончил массаж, который проводил по какой‑то необычной, незнакомой Мейсону системе и, подойдя к окну, взял стоявшую там баночку с длинным узким горлом, из которого торчали тонкие металлические иглы.

Мейсон понял, что доктор Наварро, кроме всего прочего, еще и специалист по иглоукалыванию.

Аптекарь начал вынимать одну за другой длинные, тонкие иглы из спиртового раствора и, аккуратно нащупывая нервные окончания, втыкал иглы в тело Вирджинии. Иглы медленно покачивались, выстраиваясь ровными рядами. Они шли параллельно позвоночнику, а несколько последних доктор Наварро вонзил в бедра своей пациентки.

Очевидно, эта процедура была настолько безболезненной, что Вирджиния лишь сладостно постанывала. Мейсон так увлекся созерцанием ее обнаженного тела, что вздрогнул, услышав ее насмешливый голос.

— Зачем ты прячешься? Можешь смотреть…

Она сказала это не очень громко, но так, чтобы Мейсон услышал ее.

Неизвестно зачем оглянувшись, он промямлил нечто невнятное.

— Что‑что?.. — переспросила она. Мейсон повернулся к стеклу.

— Извини, что я подглядывал, — сказал он.

Она повернула к нему голову и снисходительно улыбнулась.

— Ничего страшного. Мне даже нравится, когда на меня смотрят.

Потом она немного помолчала, положила подбородок на скрещенные перед лицом руки и