Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

По возвращении в Тарусу он напишет Федину 8 июня 1961 года:

«В Калугу съехалось человек двадцать литературной молодёжи во главе с Саммиром (Алянским. – О. Т.). В общем, пошумели, потом поехали в глухой городок Калужской области Юхнов, заняли всю гостиницу, произвели лёгкое смятение и восторгались тамошними дебрями, лесами и прозрачными реками. Почти на каждом километре – глубокая река. Ты, кажется, с Иваном Сергеевичем (Соколовым-Микитовым. – О. Т.) плыл по Угре. Так вот, я ловил на этой чудесной реке рыбу.

Были в Полотняном Заводе – имении Н. Н. Гончаровой-Пушкиной. По запустению и красоте я, пожалуй, ещё не встречал таких мест в России. От Пушкина осталась только беседка в дремучем парке»{345}.

Много о чём рассказал Константин Георгиевич Федину в этом письме. И о кончине Веры Николаевны Буниной-Муровцевой, с которой так и не посчастливилось увидеться, и походатайствовал о возможности возвращения архива Бунина в Россию, вспомнил и о писателе Николае Славетинском, которого всё не принимают в Союз писателей, сказал и о предстоящей поездке в Польшу, что не задалась прошлым маем…

Но об альманахе «Литературные страницы», работа над которым уже шла полным ходом, он не обмолвился ни словом, ни намёком.

«Тарусские страницы»: «Что делать с тиражом?»

Литературный альманах «Тарусские страницы» выйдет в свет в октябре 1961 года. Его напечатает Калужское книжное издательство.

«Тарусские страницы» сразу же после выхода в свет станут настоящей библиографической редкостью, а иметь их в домашней библиотеке станет правилом хорошего литературного вкуса для всех, кто понимал время. Нельзя сказать напрямую, что его выпуск был своеобразным демаршем Паустовского на закрытие «Литературной Москвы», но на отказ в публикации статьи «Кому передавать оружие?» – несомненно. Пусть это внешне было и не так заметно, но это было именно так.

Своим появлением, и во многом содержанием, альманах полностью обязан Паустовскому.

Насчёт того, как зачинались «Тарусские страницы», есть повествование писательницы Галины Корниловой[43] данные в книге Татьяны Мельниковой[44] «Таруса – 101-й километр».

«Случилось так, – рассказывает Галина Петровна, – что летом шестьдесят первого года большая компания друзей Паустовского сидела в саду за большим столиком. Это были Лёва Кривенко с сыном Саней, Володя Кобликов, Борис Балтер, я и Аркадий Штейнберг, который читал нам новые стихи. В какой-то момент в калитку сада вошли Николай Панченко и Роман Левита – редактора Калужского издательства.

Очень возбуждённо Коля Панченко стал рассказывать Паустовскому о том, что у них в издательстве снят тираж Марка Твена, а потому появилась возможность издать какую-то другую книгу. Оба они решили, что это будет книга Паустовского. Но Константин Георгиевич, успевший к этому времени прочесть очень большое количество рукописей молодых прозаиков, неожиданно твёрдо сказал: “Нет, книгу свою я издать успею, а сейчас необходимо выпустить сборник с прозой Булата Окуджавы, Бориса Балтера, стихами Цветаевой, Николая Заболоцкого и других”»{346}.

Паустовскому была отведена роль литературного цензора.

Пока в начале июля Паустовский был в Италии на Конгрессе европейских писателей, составитель альманаха Николай Оттен тщательно отбирал «претендентов» на публикацию в нём, хотя были и те, кто «шёл» на его страницы как бы вне очереди. В альманахе впервые после трагической гибели Марины Цветаевой в 1941 году была напечатана большая подборка её поэзии; опубликованы стихотворения Николая Заболоцкого и Аркадия Штейнберга, которого под любыми предлогами долгое время упорно не желали принимать в Союз писателей (в защиту его 18 апреля 1964 года Паустовский обратится в Союз писателей СССР с открытым письмом, в котором назовёт непринятие Штейнберга в его члены «явным недоразумением»), Наума Коржавина[45], и Владимира Максимова[46], Бориса Слуцкого[47] и Давида Самойлова[48]. А ещё в альманахе впервые появились повесть Булата Окуджавы[49] «Будь здоров, школяр», рассказы Юрия Казакова, очерки Всеволода Иванова, Николая Оттена, Игоря Ильинского[50], Александра Гладкова[51]. Не обошли стороной и Надежду Мандельштам, дав её очерк «Куколки», правда, для «конспирации» пришлось применить авторский псевдоним – «Н. Яковлева». Были в альманахе и другие имена.

В оформлении альманаха использовали рисунки художника Марианны Борисовой-Мусатовой, дочери известного художника Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова, жившего некогда в Тарусе, а также работы ряда художников, в том числе Поленова, Серова, Левитана.

Об издавшемся альманахе очень быстро заговорили в читающей Москве, и это несмотря на то, что купить его можно было только в Калуге. До книжных магазинов столицы и Ленинграда он так и не дошёл.

13 ноября 1961 года сотрудница журнала «Вопросы литературы» Зоя Александровна Никитина писала Паустовскому:

«Была я как-то у Казакевича и видела “Тарусские страницы”. Вспомнилась мне “Лит. Москва”. Я попыталась достать этот сборник в магазине областной книги и даже оставила заказ на эту книгу, но надежды её получить у меня очень мало.

Поэтому позвольте себе обратиться к Вам с большой просьбой: если, при случае, Вам удастся сказать кому-либо из издательства, чтобы мне отправили платежом два экземпляра сборника… буду Вам бесконечно благодарна»{347}.

Паустовский выполнил просьбу Зои Александровны, о чём она искренне поблагодарила его в своём ответном письме от 29 декабря 1961 года. Хотя к этому времени над «Тарусскими страницами» уже развернулись нешуточные страсти. Паустовскому тут же припомнили и «неугодную» «Литературную Москву», и речь в ЦДЛ, сказанную в поддержку Дудинцева, да и ещё кое-что.

Причём всю эту истерию изначально подняли, по всей видимости от желания перестраховаться, чиновники Калужского облисполкома, направив в Главлит СССР сообщение о нежелательном издании, которое выпустило Калужское книжное издательство. Выпуск тиража был срочно приостановлен особым распоряжением, а тот, что был напечатан и не распродан, «мёртво» лег на складе.

О «Тарусских страницах» заговорили в партийных «верхах».

Главный редактор издательства Роман Яковлевич Левита с тревогой сообщал Паустовскому из типографии:

«Поступление “Тарусских страниц” в книготорг прекратилось вчера. На то есть указания, как я предполагаю, из отдела культуры ЦК.

В Калуге, в верхах, в эти дни (а может быть, и часы) решается, что делать с тиражом (из 35 тыс. в книготорг[овую] сеть поступило, по моим подсчётам, не более 4–5 тысяч. И всё – в Калуге).

Связался с людьми из пединститута. Там готовят удар по Бунину… Корнилову, Цветаевой, Максимову, Панченко. Но это – не главное.

Думаю, необходимо самое решительное и крупное вмешательство, чтобы спасти тираж и издательство, кот[орое] – “в долговой яме”»{348}.

Но спасти «Тарусские страницы»