Синоп (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Спустившись по мусингам в стоявшую под бортом шлюпку, Острено скомандовал:

– На весла!

– Куда хоть идем, ваше благородие? – спросили гребцы.

– На «Париж»!

Матросы дружно перекрестились.

– Весла на воду! И ра-а-аз!

Буквально через несколько минут после убытия Острено пролетевшим совсем рядом ядром контузило в грудь, стоявшего на верхней палубе капитана 2 ранга Барановского. Из последних сил Барановский оперся на планширь, его шатало.

– Петр Иванович! – ступайте в лазарет! – кричал ему на ухо Нахимов. – Без вас справимся!

Барановский отрицательно помотал головой. Было видно, что ему очень плохо, но он держался. Спустя несколько минут обломок мачты на излете ударило ему в ноги, переломав их. Барановский молча упал на палубные доски.

– Санитаров! – крикнул Нахимов.

Подбежали санитары Федор Жемари и Иван Дмитриев. Оба в чужой крови и в собственном поту. Санитарам тоже достается, и раненных в лазарет носят, и ядра из трюма к орудиям, причем все «с особым рвением и смелостью». Подхватив под руки командира линейного корабля, санитары потащили его в корабельный лазарет.

В командование «Императрицей Марией» вступил старший офицер капитан- лейтенант Коцебу.

Почти одновременно одному из флаг-офицеров Нахимова мичману Костыреву оторвало осколком гранаты два пальца на левой руке; кроме него, ранено было еще два молодых офицера и человек шестьдесят матросов. Шестнадцать матросов оказалось убито.

Нахимов подозвал к себе старшего из своих адъютантов Острено.

– Вот что, Феофан Христофорович, Барановский ранен, и, в случае моей смерти или ранения, заканчивать сражение придется тебе! С замыслами моими ты знаком, потому и карты в руки!

«Я передал ему, – писал впоследствии Нахимов, – мой план сражения, и он бы довел его до конца, если б меня не стало».

Помимо Острено рядом с Нахимовым неотлучно флаг-штурман эскадры капитан корпуса флотских штурманов Иван Некрасов и старший артиллерийский офицер эскадры капитан корпуса корабельной артиллерии Яков Морозов – они глаза и уши командующего. Относительно капитана Некрасова Нахимов напишет в представлении на награду следующее: «Во время боя оказал примерную храбрость и мужество и под сильными неприятельскими выстрелами завез верп как нельзя было лучше желать».

А раненых и убитых становилось все больше. Вот потащили в лазарет находившегося у флага прапорщика Павла Плонского, которому ядром оторвало руку. Из окровавленной культи ручьем лилась кровь. В аффекте Полонский пытался вырваться из рук санитаров и куда-то бежать.

– Быстрее тащите в лазарет! – кричали санитарам матросы. – А то кровью изойдет!

Нахимов со зрительной трубой под мышкой, прохаживался по шканцам, наблюдая, как работают артиллеристы. Многих из них, те, кто были старослужащими, Нахимов давно знал. Вот распоряжаются у своих пушек неразлучные друзья Григорий Савин и Алексей Самотаев. У дома и семьи в матросской слободке «Бомборы», что на Корабельной стороне. Вот Артемий Попов пьяница и матерщинник, но канонир от Бога. На нижних деках сейчас наводят орудия и палят бывшие сослуживцы еще по «Силистрии» Иван Кондратьев, Петр Верещагин и Василий Стрельников.н

Свой бой «Императрица Мария», завершила в 14 часов пополудни, когда перед ней больше не было достойных целей.

Матросы лили на обжигающе-горячие орудийные стволы воду с уксусом. Стволы шипели, как гигантские змеи. Здесь же прямо у пушек садились на палубу и вытирали черные от гари лбы:

– Хосподи, неужели уже все кончено!

* * *

С первых минут боя шедший за «Марией» «Великий князь Константин» под командованием капитана 2 ранга Ергомышева открыл огонь правым бортом по батарее № 4 и по двум 60-пушечным фрегатам «Навек-Бахри» и «Несими- Зефер». На батарейных палубах распоряжались лейтенанты Николай Гавришев и Николай Беклешев. На «Константине», также, как и на флагмане «Императрице Марии», нижняя батарея вооружена 68-фунтовыми бомбическими пушками.

Понимая, как важно с первых же минут боя захватить инициативу. Ергомышев послал в нижний дек лейтенанта Чайковского:

– Передай Гавришеву, пусть максимально ускорит пальбу бомбами!

На переданные слова Чайковского Гавришев только рукой махнул. Пытаясь пересилить орудийный грохот, он с надрывом прокричал на ухо Чайковскому:

– Сам видишь, Митрий, что артиллеристы, что черти в аду! Палим, как можем! Махнув рукой, Гавришев пошел вдоль пушек, крича уже матросам:

– Навались братцы! Командир прости палить со всею быстротой, как только умеем! Турок уже пятки салом смазывает!

– Ужо, мы ему счас смажем! – кричали в ответ в азарте артиллеристы, накатывая тяжеленые орудия. – Пущай нашим бомбам возрадуется!

Основной удар «Константина» в начале сражения Ергомышев направил против сильнейшего турецкого фрегата «Навек-Бахри». Командир «Константина» решил не распаляться, а вначале уничтожить один фрегат, чтобы только потом взяться за второй. Поддержанный огнем «Чесмы», замыкавшей первую колонну русской эскадры, «Константин» бил и бил по «Навек-Бахри», и с каждым новым залпом там взлетали в воздух снасти, реи и человеческие тела. Видя «Константин» окруженным врагами, следовавшая за ним корабль «Чесма», пренебрегая направленным против него частым огнем береговой батареи № 3, открыла огонь свой против фрегата «Навек-Бахри».

С «Константина» сквозь густой дым удавалось все же рассмотреть множащиеся разрушения на неприятельском фрегате. Было очевидно, что долго он не продержится. И точно, вскоре «Навек-Бахри» превратился в сплошной костер. На турецком фрегате началась паника. Турки десятками бросались за борт и плыли к берегу, многие тут же тонули. Попытки капитана фрегата Али-бея остановить свою команду никакого успеха не имели. Впрочем, ему повезло все же больше, чем Осман-пашу. Али-бея не избили, не ограбили. Спасающимся было просто не до него. Спустя 20 минут после открытия огня огромный столб дыма поднялся над Синопской бухтой и сильный взрыв заглушил артиллерийскую канонаду.

Адмирал Нахимов на шканцах «Императрицы Марии» во время боя

Если вам, уважаемый читатель, случится побывать в турецком морском музее в Стамбуле, то там вам непременно расскажут историю про храброго капитана "Навек-Бахри" Али-бея, который, дескать, сам взорвал фрегат вместе со всей командой. Но не верьте экскурсоводу, так как правды в его рассказе нет, ни на грош! Зачем вообще было Али-бею и его команде просто так, без всякой причины взрываться в начале боя, причем без всякого вреда неприятелю! Не лучше ли было показать свое геройство, продолжая борьбу, как иные? Увы, но истинной причиной страшной смерти всей команды и его капитана стала русская бомба…

Взрыв «Навек-Бахри» был настолько силен, что грудами обломков и человеческих тел, выкинутыми этим взрывом на берег, была полностью завалена батарея № 4. На артиллеристов с неба падали оторванные головы, руки и ноги, человеческие внутренности. Кого-то на месте убивало обломком орудийного