Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

один центр принятия решений и он строго исполняет свои неформальные обязательства по коррупционным сделкам, экономика растет. Если же ему на смену приходит вакханалия взяточничества, когда каждый министр или клерк пытается урвать свое, бизнесу становится почти невыносимо жить.

Кстати, степень аффилированности с властью той или иной компании экономисты научились замерять по скачкам курса ее акций после появления важных новостей, касающихся, к примеру, здоровья Сухарто. Другим способом выявления преступной деятельности в экономике стало сличение таможенной статистики стран – торговых партнеров. Сравнив декларации экспортеров продукции из Китая и ее импортеров в Гонконг, авторы обнаружили обилие «липовых» документов. Рост международной торговли объективно затрудняет работу таможенников, которые вынуждены от сплошного контроля перейти к выборочному. Но еще больше урона наносят странные и произвольные таможенные ставки различных стран. При детальном анализе они оказываются следствием лоббистской активности внутренних производителей – либо вообще не имеют рационального объяснения. Законодатели как бы сами приглашают торговцев обманывать таможенников! Как? Например, декларируя облагаемые по высокому тарифу товары как похожие на них, но с более низким тарифом (документируя ввозимых кур как индеек и т. п.). Более того, удалось установить, что существенное повышение ставок таможенных сборов ведет к увеличению числа мошенничеств, так как выигрыш от обмана в этом случае только растет. Благодаря такому эффекту при высоких и сверхвысоких пошлинах торговцы могут позволить себе коррумпировать все большее число таможенников. А те, в свою очередь, могут лоббировать дальнейшее повышение ставок и ужесточение проверок для увеличения собственных незаконных заработков. И так по кругу…

Возвращаясь к теме международной помощи, экономисты обращают внимание на самый бедный из континентов – Африку. Они приходят к выводу, что здесь коррупция сама по себе не является главной причиной растущей бедности. Гораздо бóльшую роль играет изменение климата, которое приводит к более частым засухам. Это подрывает сельское хозяйство, а именно оно остается основой благосостояния африканских обществ. Наиболее надежный ключ к анализу экономической динамики Африки – суммарное количество выпадающих осадков. Чем оно меньше, тем больше дестабилизируются африканские общества, тем чаще в них возникают гражданские конфликты и даже войны. Ни этническая рознь, ни политические противоречия не объясняют африканские войны настолько полно, насколько климатические потрясения. Но есть и второй важнейший фактор – колебания мировых цен на сырье, производимое Африкой. Показательно, что ужасающий геноцид 1994 г. в Руанде состоялся после того, как за четыре года цены на кофе – основной экспортный товар этой страны – упали вдвое, в результате чего многие руандийцы оказались на грани голодной смерти. Бедность и война идут рука об руку, а бедность – это функция от климата и колебаний мировой конъюнктуры.

В отличие от развитых стран, бедные не имеют запасов и альтернативных отраслей экономики, которые могли бы прокормить их жителей в тяжелый год, и регулярно срываются в дурную бесконечность голода и насилия. Как же на самом деле можно им помочь? Дать еще больше денег или не давать вовсе? Или, к примеру, давать их только мелким предпринимателям или некоммерческим организациям, надеясь, что они менее коррумпированы, чем власти? Фисман и Мигель рекомендуют прежде всего озаботиться поддержкой уязвимых экономик Юга в ситуации засух и экономического спада. Именно в такие моменты принципиально важно поддержать безработных молодых мужчин, которые в ином случае превратятся во взрывчатый материал для новых гражданских войн. Надо дать им возможность выжить, не прибегая к насилию! Хороший пример программы, действующей уже около полувека в этом направлении, авторы нашли в Ботсване: это своеобразное государственное страхование фермеров от засухи. А еще можно профинансировать программы переобучения молодых людей на «хлебные» специальности. Другие, более дорогостоящие программы помощи нужно предварительно тестировать по примеру того, как врачи тестируют новые лекарства: через рандомизированные количественные исследования с обязательной контрольной группой. Такой подход позволит масштабировать только по-настоящему эффективные программы вместо того, чтобы зарывать деньги в землю или умножать богатство коррумпированных диктаторов. Борьба с «экономическими гангстерами» должна быть продолжена, заключают ученые, иначе победа над бедностью невозможна.

Пол Мейсон

Посткапитализм

Путеводитель по нашему будущему

M.: Ad Marginem Press, 2016

Тридцатилетие неолиберального «турбокапитализма», с триумфом шагавшего по планете, завершилось. За собой он оставил гигантски выросшее неравенство, дисфункциональные политические системы, идеологическую пустоту, изломанную социальную структуру. Социальные достижения послевоенной Европы отринуты и преданы поруганию. Рабочие партии продались, профсоюзы раздроблены, герой нашего времени – неустроенный и бесприютный прекарий. Идеалы глобализации тоже померкли, им на смену пришли торговые войны и реорганизация мира по блоковому принципу. Можно ли что-то построить на этих руинах? Британский экономист и журналист Пол Мейсон утверждает, что лучшие времена капитализма уже позади и ядерный мир катится к кризису глобального порядка. Этот порядок может выжить, но будет существенно ослаблен: «мировая элита будет цепляться за власть, перекладывая издержки кризиса на плечи трудящихся, пенсионеров и бедняков». Чтобы неолиберализм выжил, демократия должна умереть, – об этом ясно говорит опыт преодоления Великой рецессии, которое прошло по сценарию «национализации убытков и приватизации прибылей». Альтернативный сценарий предполагает, что пожар разгорится в самом центре системы, центристы уступят власть крайне правым и левым, и мы увидим повторение трагических 1930-х годов. Фоном будут изменение климата, старение населения в развитых странах и его рост в слаборазвитых.

Есть и третий сценарий, который сегодня кажется наименее вероятным. Мейсон видит его так: «Во-первых, надо спасти глобализацию, ограничив неолиберализм; затем нужно спасти планету – и уберечь нас самих от потрясений и неравенства, – преодолев сам капитализм». Причем «ограничить неолиберализм – самая простая часть этой задачи». Правда, это еще никому не удалось, и пример самой пострадавшей от Великой рецессии страны – Греции – показывает, что даже самое левое правительство бессильно перед церберами мировой финансовой системы, полных решимости уничтожить любого во имя сохранения неолиберальной монополии на мысль и действие. Для одного процента самых богатых «неолиберализм обладает силой религии: чем больше вы ей следуете, тем лучше вы себя чувствуете – и тем богаче становитесь». А что с оставшимися 99 %? Они лишены четкой объединяющей программы, ясной альтернативы, и поэтому протестные движения до сих пор не добивались успеха. Чтобы это изменить, нужна «не просто яркая идея… а новая всеобъемлющая модель». Такую модель, признаки постепенного складывания которой Мейсон уже различает в современных социальных и экономических процессах, он называет посткапитализмом.

Капитализм автор уподобляет живому организму, у которого «есть свой жизненный цикл – начало, середина и конец». Это организм адаптивный и самообучающийся: «В поворотные моменты он видоизменяется и мутирует, реагируя на опасность». Увы, есть пределы и его адаптивности, и они достигнуты.