Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

мои цели более узкие: не классифицировать все авторитарные режимы, а разделить их на две категории – военные и невоенные. Однако такая постановка задачи все же потребовала внести в подход ГРФ некоторые модификации, на которых здесь следует остановиться.

Одна из проблем использования ГРФ в настоящем исследовании связана с тем, что многие режимы, которые на полных основаниях включены в базу данных, с трудом можно отнести к тому или иному классификационному кластеру. В ГРФ выделяются следующие категории режимов: 1) непрямые военные; 2) военные; 3) военно-персоналистские; 4) монархии; 5) олигархии; 6) персоналистские; 7) партийные; 8) партийно-военные; 9) партийно-персоналистские; 10) партийно-военно-персоналистские. Как видим, в качестве основных используются уже знакомые нам категории. Категория «олигархии» зарезервирована для очень немногочисленных случаев, когда власть узурпировалась узкими группами гражданских политиков (как правило, принадлежавших к богатейшим слоям общества), которые манипулировали политическим процессом благодаря колоссальной концентрации богатства в своих руках. Обычно это сопровождалось ограничениями избирательного права для беднейших категорий населения. При использовании данных ГРФ я провел границу между военными и невоенными режимами следующим образом: к первой группе я отнес все режимы, в определение которых так или иначе входит слово «военный» (то есть категории 1, 2, 3, 8 и 10 в классификации ГРФ), а ко второй – все остальные.

Нерешенной осталась проблема персоналистских режимов. Эмпирическая значимость этой категории неоспорима, но теоретический статус сомнителен, что объясняет, почему многие исследователи вообще не включают ее в свои классификации. Действительно, почти любой реальный политический режим, демократический или авторитарный, не исключает личной власти. Эта характеристика современной политики не только сохраняется, но и становится все более заметной с течением времени. Достаточно упомянуть такого лидера, как Дональд Трамп. Но, разумеется, особенно широко персонализм распространен среди авторитарных режимов. С этой точки зрения включение категории персоналистских режимов в общую классификацию позволяет охарактеризовать почти все режимы как смесь персоналистского типа с каким-то другим. Но такая классификация не особенно полезна.

Многие военные режимы прошлого, сохраняя власть за военной корпорацией, в то же время демонстрировали весьма высокую (иногда крайне высокую) степень персонализма на уровне как механизмов функционирования, так и внешних манифестаций личного единовластия. Ведь это согласуется с принципом единоначалия, который важен для аппаратов военного управления. Дальнейший анализ покажет, что концентрация власти в одних руках не является непременной характеристикой военных режимов. В политике военные нередко делают выбор в пользу коллективного руководства. Но потенциал к концентрации власти все же налицо, и иногда он материализуется в довольно экстремальных формах.

Например, Жозеф-Дезире Мобуту, правитель Демократической Республики Конго, которую он переименовал в Заир, пришел к власти в результате военного переворота и правил более 30 лет (с 1965 по 1997 годы), опираясь преимущественно на военную силу и репрессивный аппарат. Масштабы культа личности Мобуту поражают. В отличие от Иди Амина, который присваивал себе экзотические титулы, Мобуту изменил собственное имя на более живописное: Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банга, что означает, если верить большинству источников, «всемогущий воин, который благодаря своей выносливости и несгибаемой воле к победе идет от завоевания к завоеванию, оставляя за собой огонь» (есть и другие, более цветистые переводы этой фразы с языка нгбанди).

Над этим можно было бы посмеяться как над банальным проявлением тщеславия, но интересно отметить, что в какой-то момент в Заире было запрещено называть всех других государственных деятелей собственными именами. В официальных коммуникациях режима они фигурировали как «министр иностранных дел», «министр финансов» и т. д. Мобуту стал символической персонификацией заирского государства в буквальном смысле. В общественном восприятии государство без него просто не должно было существовать. Нетрудно понять, что, превратив себя в единственный государственный институт, Мобуту обрек свой режим оставаться диктатурой силовиков, то есть сохранять военный характер. Однако в ГРФ этот режим характеризуется как персоналистский. Это, конечно, не ошибка, но и не очень содержательная характеристика.

С теоретической точки зрения вышесказанное означает, что в общей совокупности персоналистских режимов, идентифицированных в ГРФ, мне нужно было выделить те, которые, подобно режиму Мобуту, сохраняли военный характер, и сделать это на простом формальном основании. В качестве такого основания я использовал происхождение режима: те персоналистские диктатуры, которые установились путем военного переворота, я отнес к категории военных режимов, а все остальные – ко второй.

Эта вторая категория охватывает режимы, весьма многообразные по своему происхождению. Некоторые автократы пришли к власти по итогам выборов и потом узурпировали власть. В действительности в последние десятилетия этот способ установления персоналистских режимов встречается чаще всего. Другие диктаторы сначала были полевыми командирами, затем одержали верх в гражданских войнах и стали правителями своих стран в целом, а не отдельных территорий. Некоторые руководители революционных партий или повстанческих движений достигают успеха вследствие краткосрочных операций по захвату власти, так что на стадии полевых командиров не задерживаются. Иногда персоналистские лидеры получали власть из рук военных, которые добровольно от нее отказывались, в полном объеме передавая ее гражданскому автократу (как это случилось в Португалии с установлением режима Антониу Салазара). Но военный переворот – это сравнительно простой, легко идентифицируемый феномен. Задав его в качестве критерия, я смог выделить военные режимы, что привело к значительному расширению этой категории по сравнению с исходной версией ГРФ.

В таблице 2 представлен список военных режимов, существовавших в мире в 1945–2010 годах. Их было немало: 129 в 64 странах мира. Так что военные режимы – весьма распространенное явление. Однако их географическое распределение весьма неравномерно. Военные режимы можно обнаружить в подавляющем большинстве африканских стран. На том или ином этапе их политического развития военные диктатуры оказывались у власти в более чем 30 из 53 существовавших в 2010 году независимых государств континента (или из 55, если учесть государства с неполным международным признанием). Далее в порядке убывания количества подобных режимов следуют Латинская Америка и Азия. Для правильного понимания представленных в таблице данных важно иметь в виду, что если в качестве последнего года указан 2010-й, то в подавляющем большинстве случаев это означает, что режим продолжал существовать и в дальнейшем (хотя необязательно по сей день). В таблицу также включены две небольшие африканские страны, Гамбия и Экваториальная Гвинея, которые отсутствуют в ГРФ по формальной причине, но важны для моего анализа. Еще мне пришлось исправить обнаруженные мною немногочисленные и незначительные ошибки, допущенные составителями базы данных.

Таблица 2. Распределение военных режимов по странам мира (только режимы, существование которых полностью или частично приходится на период после 1945 года

В таблице можно увидеть лишь две европейские страны. Я внес в число военных режим, существовавший в Португалии в 1974–1976 годах от «революции гвоздик» до принятия демократической конституции. Власть в стране в течение всего этого периода принадлежала военной хунте: сначала Совету национального спасения, а потом Революционному совету. Составители ГРФ исключили этот режим, квалифицировав его как «временный», переходный к демократии. Мне такой подход не представляется оправданным, поскольку режим просуществовал более двух лет – слишком долго для «временного» явления. К тому же о стремлении восстановить демократию говорят многие диктаторы в начале своего правления, и судить о реализации ими этих намерений можно только постфактум. Как явствует из таблицы, военных режимов не было в Северной Америке, и тут с составителями ГРФ не поспоришь. Таким образом, военные режимы послевоенного периода устанавливались почти исключительно в странах, которые ранее относились к третьему миру, а теперь часто именуются «глобальный Юг».

Как явствует из таблицы, некоторые страны пережили многочисленные военные режимы. Абсолютный рекорд по этой части бьет Боливия: шесть военных диктатур. Второе место – по пять диктатур – делят между собой Аргентина, Бенин, Гватемала и Таиланд. Понятно, что если в отдельной стране было несколько военных диктатур, то каждая из них оказалась не особенно долговечной. Я подсчитал среднюю «продолжительность жизни» военных и невоенных режимов, причем учитывал только те, которые к 2010 году уже прекратили свое существование. У военных режимов «продолжительность жизни» оказалась более чем вдвое ниже: около 10 лет против примерно 20, и при этом наиболее долговечные невоенные автократии