Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

Согласно этой теории, лицо, выполняющее поручение (агент), хотя и находится ниже начальника (принципала) в управленческой иерархии, владеет большей информацией и может пользоваться ею как в интересах принципала, так и в собственных. Эта проблема не может быть решена сугубо организационными средствами. Необходима система культурных установок – как в гражданском обществе, так и у самих военных, – которая удерживала бы их от действий, направленных сугубо на удовлетворение собственных интересов (от элементарной коррупции до прямого захвата власти).

Военные должны ощущать себя профессионалами, социальная значимость которых определяется честным, компетентным выполнением задач, поставленных перед ними обществом в лице его политических представителей. Собственно говоря, именно такую установку воплощает в себе исходный пункт воинской карьеры: присяга. Любое посягательство на власть должно самими военными рассматриваться как деяние не просто преступное, но и аморальное. Общество, в свою очередь, воздает военным должное за честную службу, награждая их как материально, так и символически. Первый аспект очевиден: не в интересах государства, чтобы военные относились к числу бедных слоев общества с сомнительными перспективами достойной старости. Кроме того, если армия формируется не по призывному принципу, то без достаточных материальных стимулов укомплектовать ее затруднительно.

Второй аспект не менее важен и предполагает, что общество оказывает военным знаки уважения, награждает их орденами и воздает иные почести. Важным элементом этой практики является благожелательное отношение общества к попыткам бывших военных, вышедших в отставку, вступить на стезю политики. Один из наиболее популярных американских политиков прошлого века, Дуайт Эйзенхауэр, был видным (если не сказать наиболее заметным) военачальником США во Второй мировой войне и оставался на военной службе до самого избрания президентом в 1952 году. Популярность Эйзенхауэра была так велика, а политические взгляды настолько неопределенны, что две основные партии соперничали в борьбе за право выдвинуть его в президенты. Преуспели республиканцы и не прогадали: Эйзенхауэр оказался настолько хорошим президентом, что на второй срок был избран c перевесом в 15 % голосов по отношению к сопернику-демократу.

Военный опыт и сейчас важен для политической карьеры в США. Скажем, на президентских выборах 2024 года соперники избрали кандидатами в вице-президенты людей с соответствующими записями в резюме: Джей Ди Вэнс служил в армии, а Тим Уолз более 20 лет отдал службе в Национальной гвардии. Ценность этого фактора политического успеха в США так велика, что зафиксированы случаи, когда кандидаты на выборные должности фальсифицировали свою официальную биографию, вписывая в нее ложные сведения о прохождении воинской службы. Но если обман вскрывается, то политической карьере приходит конец. Поэтому на авантюры такого рода решаются немногие и само их наличие лишь подчеркивает преимущество, которым отставные военные пользуются в американской политике. Отказываясь от претензии на власть во время службы, наиболее честолюбивые из них могут восполнить упущенное после ее завершения.

3.2. Гражданский контроль и авторитаризм

Хотя описанная выше модель гражданского контроля над армией и называется либеральной, ничего особенно либерального в ней нет. Ей, как правило, следуют электоральные авторитарные режимы. Различия между способами применения этой модели в таких режимах и в демократиях скорее стилистические, чем структурные. В современных монархиях дело обстоит несколько сложнее.

В прошлом, когда монархия была преобладавшим в мире авторитарным режимом, формирование армий в европейских странах не исключало сохранения элементов традиционного механизма контроля, то есть глубокой социальной интеграции правящего класса и армейской верхушки. Армейские командные должности занимали преимущественно представители землевладельческого класса. Что касается высших командных должностей, то на них нередко оказывались члены правящей династии. И сегодня многие европейские монархи имеют военное образование и реальный опыт военной службы. Известно, что даже покойная ныне британская королева Елизавета II в молодости служила в армии. Разумеется, сегодня роль европейских монархов в управлении вооруженными силами не больше той, которую они играют в гражданском управлении.

Такого не скажешь о тех монархиях, которые сохраняют за наследственными правителями значительные объемы власти, то есть относятся к числу авторитарных режимов. В таких странах монарх, если он желает возглавить вооруженные силы, может стать военачальником не только по воинскому званию, но и де-факто. Наиболее яркий пример – король Иордании Абдалла II, уже в молодости посвятивший себя военной службе. Он получил военное образование в Королевской военной академии в Сандхёрсте в Великобритании, причем в процессе обучения некоторое время служил в британской армии. Потом будущий король прошел курс обучения и стажировку на американской военной базе в Форт-Ноксе. После окончания учебы (помимо военного обучения, он прошел еще несколько высших и постдипломных образовательных курсов) Абдалла служил в бронетанковых войсках своей страны, а затем руководил созданием иорданского спецназа. Он принимал участие в нескольких военных операциях. Понятно, что к моменту вступления на престол он был полностью подготовлен к тому, чтобы контролировать вооруженные силы.

Далеко не все принцы крови испытывают большой интерес к военному делу. Однако чем больше вероятность, что они унаследуют власть, тем выше и вероятность того, что их карьера до восшествия на престол будет так или иначе связана с армией. Скажем, нынешний король Марокко Мухаммед VI, получив политологическое и юридическое образование на уровне бакалавриата, сразу же в возрасте 22 лет получил воинское звание, эквивалентное званию бригадного генерала, и был назначен на должность координатора офисов и служб Королевских вооруженных сил. Эту должность он занимал более восьми лет, совмещая ее с завершением образования и настолько бесшабашным образом жизни, что осерчавший отец однажды назвал его хромосомной ошибкой. Едва ли будущий король имел желание или способность стать профессиональным военным, но какие-то знания о функционировании военной машины он все же получил. Замечу, кстати, что после вступления на престол Мухаммед VI проявил себя как тонкий политик и довольно успешный менеджер, так что опасения отца по поводу его профессиональной пригодности не оправдались.

Монарх, какими бы талантами военачальника он ни был наделен, не может контролировать вооруженные силы в одиночку или исключительно с помощью наследного принца. Но в этом и нет необходимости. Царственные семьи, особенно в мусульманских странах, весьма многочисленны, так что заполнить командные посты в силовых структурах родственниками не составляет труда. Ясно, что такой явный и узаконенный непотизм не обходится без негативных последствий для самих вооруженных сил. Во-первых, нарушается принцип продвижения по службе по заслугам, который имеет немаловажное значение для эффективности армии. Во-вторых, выходцы из менее привилегированных слоев общества, попав на воинскую службу, имеют вполне очевидные карьерные основания для недовольства. Это само по себе может подтолкнуть их к вмешательству в политику.

Таким образом, сочетание традиционной и либеральной моделей контроля над армией, которое показывают нам современные монархии, не вполне органично и чревато проблемами. В течение послевоенного периода военные перевороты положили конец нескольким монархиям: в Египте (1953), Ираке (1958), Северном Йемене (1962), Бурунди (1966), Ливии (1969), Камбодже (1970; в дальнейшем монархия была восстановлена), Афганистане (1973) и Эфиопии (1974). Кроме того, монархия была упразднена в Греции в 1973 году вследствие конфликта между королем и правившими в стране военными. Если учесть, что авторитарная монархия не такой уж широко распространенный режим, то надо признать, что военный переворот представляет для царственных особ вполне ощутимую угрозу, и нейтрализовать ее удается далеко не всегда.

Но вернемся к либеральной модели в условиях авторитаризма. Насколько она надежна? Общего ответа на этот вопрос нет. Надежна ровно настолько, насколько это позволяют социальные и политические условия в стране. Есть процветающие авторитарные режимы – например, Сингапур, – где о военном перевороте не может быть и речи. Там выполняются все условия, необходимые для успешного применения либеральной модели.

В порядке мысленного эксперимента представим, однако, ситуацию, в которой либеральная модель, скорее всего, не сработает. Начнем с малого: если у государства элементарно не хватает денег, чтобы содержать своих силовиков, или если бюджетные средства направляются на решение других задач, то не выполняется ключевое условие модели – военные начинают чувствовать себя ущемленными как профессиональная корпорация и задумываются о том, чтобы изменить положение дел. Такое случается в ситуациях элементарного недофинансирования, когда денежное довольствие военных поглощается инфляцией